Тайпи. Ому (сборник) - Мелвилл Герман (2015)

По-По по каким-то соображениям установил такой порядок, что нас кормили до того, как еда подавалась остальным членам семьи; доктор, прекрасно разбиравшийся в таких делах, утверждал, будто мы питались значительно лучше, чем они. Во всяком случае, если бы гости путешествовали с набитыми кошельками, чемоданами и рекомендательными письмами к королеве, он ухаживал бы за ними не более старательно.

На следующий день после нашего прибытия старый слуга Мони подал на обед поросенка, запеченного в земле. Издавая приятный аромат, поросенок лежал на деревянной доске, окруженный печеными плодами хлебного дерева. Затем принесли большие тыквенные сосуды с пои-пои и пудингом из индийской репы, а брат Лу, преодолев лень, сбросил для нас несколько кокосовых орехов с дерева.

Когда все было готово, доктор под взглядами домочадцев набожно сложил руки над свиньей и призвал благословение Божье. Все были очень довольны.

По-По подошел к доктору и ласково заговорил с ним, а Арфрети, глядя на него почти с материнской любовью, в восхищении воскликнула:

– Ах! миконари тата маитаи! (Какой набожный молодой человек!)

Сразу после обеда хозяйка принесла мне охапку травы (из такой матросы делают каркас для своих шапок) и, протянув иголку с ниткой, предложила взяться за дело и смастерить себе шляпу, в которой я очень нуждался. Опытный в такой работе, я закончил в тот же день и плетение, и шитье. Арфрети словно в вознаграждение за прилежание своими руками украсила тулью пламенной яркой лентой. Благодаря двум длинным концам ее, по матросской моде свисавшим сзади, за мной сохранился восточный титул, присвоенный доктором.

Глава 62

На следующее утро, тщательно нарядившись, мы надели шляпы и отправились прогуляться. Не собираясь раскрывать свои намерения относительно королевского двора, мы предприняли прогулку главным образом для того, чтобы разузнать, могут ли рассчитывать белые люди на получение какой-нибудь должности во дворце. Правда, мы расспрашивали об этом По-По, но его ответы совершенно не обнадеживали, а потому мы решили сами собрать нужные сведения.

Но прежде надо в общих чертах описать деревню.

В поселке Партувай – всего каких-нибудь восемьдесят хижин, разбросанных тут и там среди огромной рощи, где деревья частично вырублены, а подлесок уничтожен. Через рощу течет река; там, где ее пересекает главная улица, переброшен качающийся мост из стволов кокосовых пальм, уложенных один возле другого. Широкая извилистая улица прячется в густой тени; для утренней прогулки это чудеснейшее место. Среди деревьев с обеих сторон виднеются дома, поставленные без малейшего сообразования с дорогой; одни, когда вы проходите мимо, смотрят вам прямо в лицо, другие поворачиваются спиной. Иногда попадается деревянная хижина, обнесенная бамбуковым частоколом; либо дом с единственной застекленной массивной рамой в стене или с грубой дверью на болтающихся деревянных петлях. В общем, жилища построены в самобытном туземном стиле, и как бы жалки и грязны ни были некоторые из них внутри, снаружи все довольно живописны.

Островитяне весело здоровались с нами и приглашали к себе; так мы нанесли много коротких утренних визитов. Но, видимо, в столь ранний час в Партувае не было принято ходить в гости, так как женщин мы постоянно заставали полураздетыми. Впрочем, они принимали нас очень ласково и с особой любезностью относились к доктору, осыпали его нежностями и вешались ему на шею, восхищенные ярким платком, которым она была повязана, – утром его подарила благочестивому человеку добрейшая Арфрети. За несколькими исключениями, вид туземцев в Партувае был значительно лучше, чем у жителей Папеэте; это можно объяснить лишь более редким общением с иностранцами.