– Увы, – вздохнул граф, – я тоже. Для нас все выглядит неловко, но я твердо верю в вас, Арнольд! Вы разузнаете все об этом Эдварде Хероне.

– Я постараюсь, сэр, – ответил мистер Гисборн.

– Боюсь, что доставил вам массу хлопот, – повинился его светлость, уже готовясь уходить. У самой двери он оглянулся. – Кстати, Арнольд, полагаю, вы пребываете в некотором заблуждении. Честь принять мое предложение руки и сердца мне оказывает младшая мисс Уинвуд.

Мистер Гисборн был поражен и не стал этого скрывать:

– Мисс Шарлотта Уинвуд, сэр? Младшая же мисс Уинвуд, насколько мне известно, едва успела закончить пансион для девочек.

– Совершенно определенно это не мисс Шарлотта Уинвуд, – заявил граф. – Из первых уст мне доподлинно известно, что ничто на свете не заставит мисс Шарлотту выйти за меня замуж.

– Господи помилуй, милорд! – только и смог пробормотать окончательно сбитый с толку мистер Гисборн.

– Благодарю вас, Арнольд. Вы меня утешили, – отозвался его светлость и вышел из комнаты.

Глава 3

Свидетельницами возвращения младшей мисс Уинвуд на Саут-стрит стали обе ее старшие сестры, следившие за нею из окна гостиной. Ее отсутствие не осталось незамеченным, но поскольку привратник сообщил взволнованной гувернантке, что мисс Горация ушла в сопровождении своей служанки, то особой тревоги никто не испытывал. Поступок Горации был сочтен странным и весьма своевольным, но потом все решили, что она выскользнула тайком, дабы купить ярко-красные ленты, увиденные ею в витрине лавки продавца галантерейных товаров, или отрез набивного ситца на платье. Во всяком случае, такова была версия Элизабет, каковую она изложила своим мягким, умиротворяющим голосом. Это вполне удовлетворило леди Уинвуд, возлежащую на софе с флаконом нюхательной соли в руке.

Посему появление городского экипажа, запряженного парой великолепных гнедых лошадей в сверкающей сбруе, поначалу удостоилось лишь пары мимолетных взглядов, пока не стало очевидным, что сия роскошная карета намерена остановиться как раз у двери дома под номером двадцать.

Шарлотта воскликнула:

– Боже, кто бы это мог быть? Мама, к нам посетитель! – Прижавшись носом к стеклу, она продолжала: – На дверце имеется герб, но отсюда я не разберу… Лиззи, по-моему, это лорд Рул!

– О нет! – пролепетала Элизабет, прижимая ладонь к сердцу.

К этому времени лакей на запятках уже спрыгнул на землю и распахнул дверцу экипажа. От изумления глаза у Шарлотты полезли на лоб.

– Это же Хорри! – ахнула она.

Леди Уинвуд в отчаянии стиснула свой флакон с нюхательной солью.

– Шарлотта, мои нервы! – умирающим голосом простонала она.

– Но, мама, это правда! – настаивала средняя дочь.

Элизабет тем временем охватили дурные предчувствия.

– Боже, что она могла натворить? – прошептала она, опускаясь в кресло и заливаясь смертельной бледностью. – Надеюсь, ничего… ужасного!

На лестнице раздались торопливые шаги, дверь распахнулась от сильного толчка, и перед ними предстала Горация, разрумянившаяся и ясноглазая, размахивавшая шляпкой, которую она небрежно держала за ленты.

Руки леди Уинвуд нащупали мягкий круглый платок, покрывающий ее голову.

– Милая, сквозняк! – простонала она. – Моя бедная голова!

– Хорри, пожалуйста, закрой дверь! – сказала Шарлотта. – Разве можно врываться столь бесцеремонно и шумно, зная, какие расшатанные у мамы нервы?

– Ой, простите меня! – сказала Горация и осторожно притворила за собой дверь. – Я забыла. Л‑Лиззи, все устроилось, и ты выйдешь з‑замуж за Эдварда!

Леди Уинвуд села на софе.

– Господи помилуй, она бредит! Горация, что ты… чем ты занималась?

Горация небрежно отшвырнула в сторону накидку и с размаху опустилась на низенькую табуретку подле софы матери.

– Я была с визитом у лорда Рула! – провозгласила она.

– Так я и знала! – голосом Кассандры[15] откликнулась Элизабет.