Срочно нужен гробовщик (Сборник) - Аллингем (Аллингхэм), Марджери (Марджори), Сэйерс Дороти Ли, Тэй Джозефина. (1992)

По мнению автора, брак Сесилии Невилл с Ричардом Плантагенетом, герцогом Йоркским, был браком по любви. Грант отнесся к этой теории скептически, но, почитав да пораздумав, согласился с ней. Конечно, в пятнадцатом веке ежегодное прибавление семейства могло свидетельствовать только о плодовитости союза, и ни о чем другом. Длинная череда детей, которыми Сесилия Невилл одаривала своего очаровательного мужа, говорила скорее о том, что супруги продолжали жить вместе, а вовсе не об их взаимной любви. Но во времена, когда роль жены сводилась к тому, чтобы спокойно сидеть дома и рожать детей, постоянные путешествия Сесилии с мужем были явлением необычным и доказывали, что им было хорошо друг с другом. О продолжительности и частоте совместных поездок можно судить по месту рождения детей. Старшая дочь, Анна, родилась в родовом поместье Фотерингей в графстве Нортхемптоншир. Генри, умерший в младенческом возрасте, — в Хатфилде. Эдуард — в Руане, где герцога удерживала война. Эдмунд и Елизавета тоже в Руане. Маргарет — в Фотерингее. Джон, скончавшийся ребенком, — в Ните, Уэльс. Джордж — в Дублине (уж не местом ли рождения объясняется чисто ирландское упрямство невозможного Джорджа?). Ричард родился в Фотерингее.

Сесилия Невилл не собиралась сидеть дома, в Нортхемптон-шире, терпеливо дожидаясь, пока супруг и повелитель милостиво соизволит ее навестить. Она сопровождала его всюду, куда ни забрасывала его судьба. Веский довод в пользу теории мисс Пейн-Эллис. По самым строгим меркам брак их следовало признать необыкновенно удачным.

В семье, видно, любили друг друга, потому Эдуард и заезжал каждый день к Пастонам, чтобы проведать младших братьев. В горе и в радости Йорки держались заодно. Что сразу же бросалось в глаза. Листая книгу, Грант наткнулся на письмо. Старшие мальчики, Эдуард и Эдмунд, писали отцу. Они тогда жили и учились в замке Ладло и как-то в субботу, на Пасху, воспользовавшись оказией, послали домой письмо с нарочным; в нем они бурно жаловались на учителя, писали, какой он «противный», и умоляли отца выслушать посыльного, Уильяма Смита, которому во всех подробностях рассказали о своем плачевном положении. «SOS» предваряли и заключали изъявления почтительной вежливости, формальность которых отчасти нарушалась совершенно по-детски выраженной благодарностью за присланную одежду и просьбой выслать забытый требник.

Мисс Пейн-Эллис, как человек добросовестный, снабдила письмо ссылкой на источник (оказывается, оно было взято из рукописей Коттона). Грант медленно листал книгу в поисках новых писем: для полицейского нет ничего важнее конкретных данных.

Писем больше не было, зато он наткнулся на заинтересовавшую его сценку.

«В резком свете декабрьского утра герцогиня стояла на ступенях Бейнардского замка, их резиденции в Лондоне, и смотрела, как готовятся к отъезду муж, сын и брат. Распугав суетливых воробьев и степенно расхаживавших по двору голубей, Дерк с племянниками ввели лошадей. Она видела, как сея на коня ее муж — спокойно, неспешно, словно отправлялся не на войну, а в Фоте-рингей взглянуть на приплод, который принесли овцы. Пылкий, как все Невиллы, ее брат Солсбери старался казаться серьезным, он осознавал важность момента. Глядя на них обоих, она про себя улыбалась. Но при виде Эдмунда сердце ее сжалось. Семнадцать лет — совсем еще мальчик, такой трогательный, такой хрупкий. Эдмунд весь светился восторгом и гордостью: он впервые будет участвовать в боевых действиях. Как же ей хотелось шепнуть мужу: «Береги Эдмунда!» — но нельзя. Муж не поймет ее, а Эдмунд, заподозри только такое, взъярится до небес. Ведь Эдуард всего лишь годом старше, а уже командует армией на границе Уэльса, значит, и ему пора понюхать пороху — не маленький.