Путь Чёрной молнии - Теущаков Александр Александрович

— Против Советской власти пошел! Бунтовать вздумал! Ну, получи недобиток, всех вас уголовников надо уничтожать под корень!

В угольных кучах находили с помощью собак зарывшихся зэков и с жестокостью избивая, препровождали на плац.

Сгоняли плачущих от обиды и боли: испуганных, грязных, измятых и сломленных.

Не тронули только тех осужденных, которые были в санчасти и в помещении первого отряда под знаком красного креста.

Впоследствии все «козлы» присоединились к администрации колонии и тоже избивали мужиков и блатных. Особенно доставалось пацанам. Повязочники налетали на них с палками и жестоко избивали, как бы мстя за свои унижения и побои.

Автоматчики, окружив плотным кольцом здание, в котором забаррикадировались организаторы бунта, никого не подпускали близко.

После неудачных попыток проникнуть в помещение отряда, зоновские менты и бойцы спецподразделения больше не лезли на рожон под пули. Но вскоре стрельба прекратилась и главные мятежники, оставшиеся в живых, сдались на милость властям. Командиры отдали приказ расчистить лестничный проход.

Понемногу, насытившись побоями, и не получая сопротивлений со стороны бунтовщиков, военные успокаивались.

Вот тогда в зону зашли начальники всех рангов. Генерал со своей свитой, офицеры КГБ, лагерное начальство и милицейские чиновники. Среди них были работники прокуратуры и люди в гражданской одежде.

Только после этого, физическая расправа над заключенными окончательно прекратилась.

Осужденные сидели на корточках на плацу, сцепившимися на затылке руками, опустив свои лица в землю. Кругом стояли автоматчики и солдаты с собаками, беспрерывно лаявшими на зэков. Появились санитары и со всех уголков зоны стали сносить окровавленные тела осужденных, некоторым уже ничем нельзя было помочь. Трупы уносили за зону и, загрузив в труповозки, направляли в морг МОБ (Межобластная больница для заключенных). Всех раненных и изуродованных тоже увозили в больничную зону, забивая до отказа терапевтическое и хирургическое отделения.

Казалось, конца не будет сносимым в одно место раненных и недвижимых, очень много было покалеченных. В санчасти установили трехъярусные шконки и забили до отказа раненными заключенными, пришлось даже организовать импровизированный лазарет по уходу за искалеченными зэками, который расположили в одном из отрядов.

Начальство смотрело на всю эту картину с широко открытыми глазами, наполненными ужасом. Слабонервные сразу же покидали зону, были и такие лица, которых выворачивало изнутри при виде всего этого зрелища.

Генерал Зыков, майор Бортников и несколько офицеров, подошли ближе к зданию, из которого стали выводить оставшийся в живых костяк восставших.

Первым вышел Сашка Воробьев, за ним Сергей Зельдман, Лешка Глазунов и все остальные. Сергея Ирощенко выносили на носилках вольные санитары, зэкам не разрешили его трогать.

Менты и охранники вроде дернулись, чтобы наброситься на заключенных, но майор Бортников властным голосом приказал:

— Не трогать их! По пути следования в СИЗО и в самом изоляторе, чтобы ни одного удара. Увижу на них хоть один синяк, ответите у меня.

Он внимательно осмотрел каждого из бунтовщиков, и что-то шевельнулось внутри майора. Нет, не жалость, скорее всего чувство, сопряженное с уважением. Там на втором этаже лежали два трупа и один из них под окнами здания. Он слышал и видел, как уходили они один за другим. Несломленные и непокоренные, но майор не выдал напоказ своих чувств. Противоречие спорило в нем и жгло изнутри.

Главный зачинщик, которого он так жаждал увидеть, был мертв. Когда мимо плаца проводили Сашку и его друзей в сторону КПП, кто — то из сидевших на плацу захлопал в ладоши, его поддержали еще, еще… Вскоре почти весь плац рукоплескал парням.

Охранники бросились избивать дубинками заключенных, но теперь уже не выдержал генерал, и выхватив у одного из офицеров мегафон, сквозь крики и ругань закричал: