Друзья и возлюбленные - Джером К. Джером (2013)

Цветочник продал ей авокадо в бумажном пакете, а на самом фрукте была наклейка: «Крупный». Софи отлепила ее и вместе с пакетом выбросила в урну. Лучше подарить авокадо как есть — протянуть Фергусу, когда он соберется ее поцеловать, чтобы немного оживить приветствие.

А вот и папин дом. Софи остановилась напротив и внимательно его осмотрела: рядовая застройка, три этажа, плоский фасад, крыльцо со ступеньками, черные перила и белая глянцевая дверь, на которой с обратной стороны висят шторы — солидные тяжелые шторы на подкладке. Софи сглотнула. Дом показался ей таким… обжитым. На крыльце даже цвела герань в вазоне, ползучая темно-красная герань с белыми глазками.

Софи медленно перешла улицу и замерла в двух шагах от двери. Можно было разглядеть большое зеркало у входа (Фергус забрал его из Хай-Плейс) и уголок дивана. Откуда-то в коридор попадало вечернее солнце, придавая всему золотое сияние. Даже по этим фрагментам и мелочам, увиденным с улицы, было понятно, что новый папин дом имеет такой же самоуверенный вид. С внезапной ясностью она осознала, что не вынесет этого.

Софи выудила из сумки авокадо и подошла к дверному звонку. Он был медный, а над ним — визитная карточка Фергуса в крошечной рамке, и рядом еще одна: «Энтони Тернер, реставратор». Кто…

Дверь открылась.

— Извини, не хотел тебя пугать, — сказал чудной на вид незнакомец. — Я увидел тебя из кухни и сразу догадался, кто ты. По фотографиям.

Софи изумленно на него уставилась. Он был невысокого роста, лет двадцати восьми — тридцати, с вьющимися черными волосами и широкой улыбкой. Одет в красную рубашку, белые джинсы и сандалии на веревочной подошве.

— Меня зовут Тони Тернер, — сказал он, протягивая Софи руку. — Фергус побежал в магазин за клубникой.

— Понятно… — Она покрепче сжала авокадо.

— Он скоро придет. Проходи.

Софи прошла за ним в коридор, выстланный крупной шахматной плиткой. Тут было много зеркал, а в углу стояла статуя — гипсовая девочка, которая всю жизнь украшала готическую беседку Хай-Плейс (Фергус говорил, что от дождя гипс растает, как сахар).

— Привет, — сказала Софи, погладив девочку по голове.

— Она чудесная, — заметил Тони Тернер. — Такая застенчивая.

— Раньше она была моя. Стояла в моем саду. — Софи убрала авокадо обратно в сумку.

— Да, конечно… — смутился Тони, а потом бодрым голосом произнес: — Хочешь посмотреть наш сад?

Наш?! Софи покачала головой:

— Я лучше дождусь папу.

Тони терпеливо ответил:

— Твой папа хотел, чтобы я его тебе показал.

— Пусть сам и покажет.

Софи жутко разозлилась. Она прошла в комнату, которую увидела с улицы, и потрогала знакомую мягкую спинку дивана. Это был ее диван, папин диван… их диван. Тони немного помолчал, глядя на хрупкие плечи Софи.

— Тогда я пойду к себе, — наконец, проговорил он, — пока Фергус не придет. Он всего на минутку вышел.

— Прости, мне вдруг страшно захотелось клубники на ужин, — сказал Фергус. — Я даже подумал, что встречу тебя на улице.

Он обнял дочь, не выпуская из рук пакет с клубникой, и Софи почувствовала ее запах — странный, резкий, почти ненатуральный. Отец совершенно не изменился и пах, как прежде, однако на нем была новая темно-зеленая рубашка с костяными пуговицами.

— Кто этот…

— Тони? Мой деловой партнер. Без него я бы не смог купить дом.

Софи отстранилась.

— Он сказал «наш» сад.

— Правильно. Дом принадлежит нам обоим.

— Ты мне ничего о нем не говорил! — по-детски заявила Софи.

— Скоро ты и сама все узнаешь. Он очень хороший. Уже шесть лет реставрирует для меня разные вещи. Недавно у него умерла мать, и он решил вложить наследство в половину дома.

— Говоришь разумно, — грубо ответила она.

Фергус взял ее за руку.

— Зато ты — нисколько. Пойдем, я покажу тебе дом. Увидишь, сколько тут твоих фотографий. Смотри: даже здесь две.