Флэшмен и краснокожие - Джордж Макдоналд Фрейзер (1982)

Я не обращал на него внимания, разговаривая со своим арабом. Я гладил коня и дул ему в ноздри на счастье; потом убрал индейское седло – оно без стремян, тогда уж лучше на голой спине. Уздечка, представлявшая собой простой кожаный ремень, вполне годилась. Я тянул время, игнорируя недовольство толпы и Мангаса, продолжавшего стоять в молчаливой задумчивости. Тут подоспел Раззява с тремя колышками в руке.

Я их взял и, не говоря ни слова, пошел и воткнул в землю с интервалом шагов в двадцать друг от друга. Зрители разразились удивленными криками. Васко же гарцевал, криками вызывая меня. Все так же невозмутимо я вернулся к коню, взял копье и, обратившись к Мангасу, заговорил так, чтобы слышно было всем. Внутри у меня все сжималось, но ценой невероятных усилий я старался держать фасон. Я посмотрел гиганту прямо в глаза, уповая на то, что предположение мое верно и вождь никогда не слышал об упражнении с кольями.

– Я не хочу сражаться с твоим воином, Мангас Колорадо, – говорю, – ведь он еще так молод и глуп, и, убив его, мне не удастся доказать ничего, чего я не доказал бы раньше, когда защищал твою дочь. Но если ты желаешь, чтобы я покончил с ним, то изволь. Но сначала разреши мне продемонстрировать тебе кое-что. Ты посмотришь и потом решишь, должен я убить Васко или нет.

Потом я отвернулся, и хотя тело плохо слушалось меня и ныло, запрыгнул на спину арабу. Тронув коня, я принял из рук Раззявы копье и рысью отъехал ярдов на пятьдесят, после чего развернулся и галопом поскакал к колышкам. Сердце мое готово было выскочить из груди – хоть в Индии я мастерски обращался с копьем, отсутствие практики не могло не сказаться, а тут еще гул в голове и слабость в мышцах. А если промажу и выставлю себя дураком, то смело могу записываться в покойники.

Но отступать поздно: вот они колышки – маленькие белые полоски на красной земле, рядом с ними гигантская фигура Мангаса, с выглядывающей из-за спины Сонсе-аррей и замершей в ожидании публикой. Копыта араба ходили, как поршни; я подался вперед, опуская острие копья на уровень летящим навстречу колышкам… Я немного склонился и взмолился про себя. Острие прошло на волосок от первого колышка, но через миг появился второй, и тут я не сплоховал: сверкающая сталь прошла сквозь дерево, как нож сквозь масло, и мне оставалось развернуть по большой дуге коня, высоко держа копье с нанизанным колышком, чтобы все видели. Ну и вой поднялся, когда я подскакал к Мангас Колорадо, отсалютовал вождю копьем и стряхнул проткнутую деревяшку прямо ему под ноги. Я тяжело дышал, но кивнул ему с видом полного безразличия.

– Теперь я могу сразиться с твоим воином, Мангас Колорадо, если ты хочешь этого, – заявляю я. – Но прежде позволь убедиться, что он достоин биться со мной: вон там остались колышки, пусть попробует сбить их.

Ни один мускул не дрогнул на ужасном размалеванном лице. Зрители тем временем неистовствовали, а Васко, соскочив с коня, размахивал копьем и вопил – заявлял, осмелюсь сделать догадку, что игра «подколи свинью» не относится к излюбленным его забавам.

Сонсе-аррей яростно обрушилась на него, сопровождая ругань непристойными жестами, тогда как Раззява от смеха распахнул пасть так, что челюсть начала похрустывать. Зрачки Мангас Колорадо перемещались с меня на расщепленный колышек и обратно. После паузы, показавшейся вечностью, он поглядел на Васко и хрюкнул, указывая пальцем на оставшиеся деревяшки. Общество одобрительно загудело, Сонсе-аррей запрыгала от радости, а я устроился поудобнее, готовясь наблюдать за потехой.