Флэшмен и краснокожие - Джордж Макдоналд Фрейзер (1982)

– Сорок шесть тысяч враждебных дикарей, и отлично вооруженных? – удивляюсь я. – Да это же вдвое больше всей регулярной армии США, не так ли?

– Господа, к нам проник английский шпион! – со смехом восклицает Шеридан. – Да, примерно так и есть. Но что бы ни думал Шерман, не все эти индейцы по-настоящему враждебны. На деле таких можно по пальцем пересчитать. Остальные просто не желают жить в агентствах и резервациях. По-настоящему непримиримыми можно назвать Бешеного Коня, Сидящего Быка и иже с ними – пара тысяч воинов, не более того. Опасности всеобщего восстания нет, если вы это имеете в виду. Ни малейшей опасности.

В этот миг подошла Элспет и принялась шутливо пенять мне за то, что не представил ее прославленному генералу Круку – она о нем, ясное дело, слыхом не слыхивала, но маленькая вертихвостка умела разглядеть красавца мужчину в любой ситуации. Крук расцвел, выкатил грудь колесом, поклонился, назвал ее «миледи» и принялся мести перед ней хвостом. Я же ревнивым глазом наблюдал за ее представлением и прислушивался к разговору, лениво текущему под сенью деревьев на исходе жаркого дня. Помогая прелестной подружке невесты налить пунш из чаши, я и думать забыл про индейцев.

Вспомнить о них пришлось через несколько часов, когда случилось непредвиденное. До свадьбы Шеридана многие годы я даже и не вспоминал про краснокожих, и вдруг, в один и тот же день, Дикий Запад уже во второй раз похлопал меня по плечу своей мозолистой рукой.

Мы с Элспет направлялись на обед в «Гранд-Пасифик». Я заглянул в тамошнюю общественную уборную, дабы расчесать баки и поправить подтяжки, и не обратил ни малейшего внимания на верзилу, который, едва не уткнувшись в зеркало, исследовал свой подбородок, что-то бормоча себе под нос. Я застегнулся и собирался уже идти, как вдруг бормотание перешло в громкий возглас изумления:

– Иньун![184] От-чень хорошо! Вашечуска![185] Пускающий Ветры! Хоэка![186]

Я обомлел, потому как не слышал языка сиу лет, наверное, двадцать с лишним. Говоривший отвернулся от зеркала – в руке он держал пинцет – и стал с радостным изумлением рассматривать меня. Я глядел и не верил своим глазам: передо мной стоял господин в сюртуке и брюках, с накрахмаленным воротничком и прочим, но все это великолепие увенчивало лицо чистокровного индейца прерий с полосой краски на лбу, проходившей у самых корней черных как смоль волос, ниспадающих на спину двумя большими косами. В одну из кос было вплетено красное орлиное перо. Ну, я знал, что американский отель – место довольно странное, но чтоб настолько? Чудное видение с улыбкой сделало шаг вперед.

– Ты помнить? У форта Ларами, год спустя после Большой Болезни? Ты, я, Карсон Метатель Веревок? Хан?[187]

Внезапно меня отбросило на много лет назад, и я снова оказался в лощине и свежевал вместе с Вуттоном бизона… Перед глазами замелькали жуткие картины: размалеванное лицо под свисающим с головы хвостом енота… пиршество с брюле под Ларами… «От-чень хорошо! От-чень хорошо!»… И вот теперь те же самые черные дьявольские глаза смотрели на меня. По какой-то прихоти сознания сначала мне вспомнилось именно индейское его имя:

– Синтэ Глешка! Боже правый, неужели ты?

Индеец усиленно закивал:

– Пятнистый Хвост. Хинтэ![188]Сколько лет пройти? Ты хорошо сохранился, Пускающий Ветры, только немного инея осесть в твои волосы.