Флэшмен и краснокожие - Джордж Макдоналд Фрейзер (1982)

Меня это должно было насторожить. Я сам люблю хорошую пьесу, но когда видишь парня, который, глядя на представление, отрывается от реальности, держи ухо востро. Помню тот вечер, когда мы смотрели сентиментальный вздор про солдата, отправляющегося на войну. В момент, когда жена вручала мужу меч, послышался всхлип. Я решил, что это Либби или Элспет пустили слезу. Всхлип превратился в рыдание, исполненное глубоким баритоном. Я поднимаю голову: Господи прости, это был Кастер! Закрыв лицо ладонями, он поливал бриджи потоком мужественных слез. Либби с Элспет начали подвывать тоже – видимо, за компанию, – и всей нашей рыдающей капелле пришлось переместиться в коридор. Либби держала мужа за руку и шептала: «Ах, Оти, как мне страшно за тебя!» Дурное предзнаменование, скажете вы. Да, и пять впустую потраченных билетов. С Пятнистым Хвостом, по крайней мере, ты получал то, за что уплачено.

Стоял февраль, когда Кастер объявил, что они с Либби уезжают из Нью-Йорка в форт Линкольн, далекий гарнизон в Миссури, в котором квартировал его полк. В ответ на мое замечание, что нет смысла заниматься кавалерийскими маневрами, пока снег толком не сошел, он, не таясь, заявил, что у них нет возможности оставаться в городе долее – его карманы пусты. Зная, что это оскорбление, я некоторое время пестовал идею предложить ему пожить у нас, но так и не решился: а вдруг согласится?

– В любом случае чем скорее я уеду, тем лучше, – говорит он. – Нужно хорошо подготовиться к наступлению весны. Да-да. Это может быть последний мой шанс.

Я заметил, что он более возбужден, нежели обычно, и поинтересовался, о каком шансе идет речь. Мы, помнится, были в клубе «Сенчури». Кастер прошелся туда-сюда, потом стремительно сел напротив.

– Последний шанс принять участие в военном походе, – заявляет он, барабаня пальцами по коленке. – Дело в том, что после того, как проблема с сиу будет улажена, а случится это в наступившем году, перед армией США не останется практически ничего, что можно было удостоить имени «военная кампания». Сиу, – мрачно продолжает он, – последний стоящий внимания враг, который у нас остался. В отличие от вас, у Америки нет империи, полной недругов, увы! Отсюда вывод, что любой старший офицер, рассчитывающий подняться до генерала, должен успеть сделать себе имя, пока эта война еще длится…

– Постойте-ка, – удивляюсь я. – Все убеждены, что сиу не станут сражаться, разве не так? Буквально на днях газеты цитировали Бюро по делам индейцев, которое высказало мнение, что в целой Америке вряд ли наберется более пяти сотен враждебных индейцев.

– Они будут драться, и еще как! – кричит Кастер. – Никуда не денутся! Вы не слышали последних новостей: Бешеный Конь и Сидящий Бык не выполнили ультиматума правительства прибыть до конца января в агентства. В эту самую минуту по реке Паудер кочуют тысячи сиу, которые не собираются никуда переселяться! Это равносильно объявлению войны. Она начнется весной, и я со своим Седьмым кавалерийским пойду в авангарде, приятель! Это значит, что Тупоголовые боги Вашингтона, которые спят и видят, как бы отправить меня считать подковы в какой-нибудь форт у черта на куличках, вынуждены будут вспомнить обо мне снова!

Губы его растянулись в улыбке, как будто он уже переживал час триумфа.

– Да, сэр, американскому народу придется вспомнить, что Джорджа А. Кастера еще рано скидывать со счетов. Единственное, о чем я горячо молюсь, – яростно шепчет этот благочестивый вампир, – это чтобы Бешеный Конь не подхватил какую-нибудь смертоносную заразу до поры, пока не выросла весенняя трава.

– Значит, вы убеждены, что он станет драться?

– Если этого не случится, то я сильно ошибся в этом человеке. Черт, – восклицает он с необычным для него жаром, – я стал бы драться, иди речь о моей земле и моих бизонах! И вы стали бы.

Кастер с многозначительным видом улыбнулся мне. Потом, заговорщицки оглядевшись, понижает голос и говорит: