Флэшмен и краснокожие - Джордж Макдоналд Фрейзер (1982)

Продолжи я свою игру, то, без сомнения, насобирал бы сплетен на добрую книгу, но у меня не было настроения заводить свою шараду так далеко. Я потешил тщеславие старой потаскухи, подпитал ее нежные чувства, напугал до смерти и разведал, насколько крепко она привязана ко мне. Заодно здорово развлекся, наблюдая, как Сьюзи изворачивается и трепыхается. Наступило время проявить великодушие и милосердие, поэтому я потискал ее в знак прощения, и она чуть в обморок не грохнулась от облегчения.

– Это ведь просто бизнес, Бичемп, совсем не то, что с тобой. Ах, совсем не то! Знай я, что ты вернешься и примешь это так близко к сердцу… – Похоже, последнее для нее было очень важно, поскольку она только об этом и твердила. – Тебе и впрямь есть дело? Ах, скажи, что есть, дорогой! И ты правда не сердишься на меня больше?

Это был удобный случай – даже и стараться не надо – перейти от суровой печали к нежному обожанию.

– Ах, Сьюзи, милая, – говорю я, стискивая ее буфера пламенной хваткой. – Как же я могу на тебя сердиться?

Последняя реплика, совокупно со стаканом джина, окончательно развеселила ее, и она принялась купаться в лучах благорасположения своего любимого, твердя, что я – честно-честно – самый славный и милый распутник на свете.

Ее упоминание про бизнес напомнило про нечто важное, ускользавшее из памяти в течение наших увлекательных упражнений: когда мы улеглись на роскошную кровать, я спросил, почему дом закрыт и все кругом в чехлах.

– Я еще не рассказала?! Впрочем, ты не дал мне ни единого шанса, не так ли, шалунишка? – ответила она, устраиваясь поуютнее. – Знаешь, на следующей неделе я навсегда уезжаю из Орлеана. Что скажешь? Дела тут пошли хуже некуда, нашего рода услуг хоть завались, а половина мужского населения двинула пытать счастья на золотых приисках, так что мы рады теперь любому безусому юнцу. Вот я и думаю: «Сьюзи, девочка, отправляйся-ка сама в Калифорнию да открой собственный прииск, и если тебе не удастся добыть там золотишка побольше, чем у какого-нибудь старателя, значит, ты не та женщина, за которую…».

– Погоди-погоди: чем ты намереваешься заняться в Калифорнии?

– Да тем же, чем всегда, – организую заведение для отдыха солидных джентльменов! Неужто не понимаешь: там уже сейчас миллион молодых парней, вкалывающих, как негры. У самых везучих карманы лопаются от золотого песка, и нет ни одной нормальной девчонки, с которой можно развлечься, если не считать нескольких грязных потаскух. Где навоз, там и денежки – могу побиться об заклад, что через пару лет Орлеан по сравнению с Сакраменто или Сан-Франциско покажется настоящей деревней. Сейчас там, конечно, неуютно, но подожди немного – и этим парням захочется заполучить все удобства Лондона и Парижа – и у них, кстати, найдется, чем заплатить! Вина, наряды, театры, лучшие рестораны, модные салоны, дорогие магазины и – шикарные шлюхи. Попомни мои слова: кто успеет организовать это первым, да еще как надо, заработает миллион, легко.

Я согласился, что звучит разумно, но выразил сомнение, удастся ли ей воссоздать в тех краях свое заведение. Она хмыкнула.

– Не беспокойся, у меня все схвачено. Через агента я приобрела в Сакраменто участок и в понедельник отправлюсь вверх по реке, до Вестпорта, со всем своим скарбом: мебелью, посудой, столовым серебром, винным погребом… и живым товаром, что самое главное. Под этой крышей сейчас двадцать желтых девчонок, все первый сорт – так что не вздумай расхаживать во сне, негодник! Ну же, дай я погляжу на тебя…

– Постой-ка, – говорю я, послушно давая заключить себя в объятия. – Каким образом ты будешь туда добираться?