Флэшмен и краснокожие - Джордж Макдоналд Фрейзер (1982)

У нее, разумеется, имелось противоположное мнение, каковое она и высказала. Разгорелась небольшая дискуссия, ведение которой с моей стороны было затруднено тем, что голова моя оказалась меж двух ее вздымающихся холмов, да и аргументы свои она экстатически выкрикивала в полный голос. Я действовал с тонким расчетом, изображая океан страсти, сдерживаемый плотиной благородного сомнения в себе. Даже не знаю, твердил я, потому как никогда, да, никогда прежде ни одна женщина не одаривала меня истинной любовью, и при всех моих изъянах я слишком тепло отношусь к ней, чтобы позволить совершить поступок, о котором ей, быть может, придется пожалеть. Можете себе представить, какая сопливая любовная чушь полилась из нее, пока я не счел момент удобным для нанесения coup de grace[30]. Со сдавленным стоном: «Ах, моя дорогая!» и, будто не в силах сдерживаться более, я набросился на нее и от души задал ей жару прямо на банкетке. Бог знает, как она не развалилась, поскольку совместно мы запросто тянули стоуна на двадцать два.

Даже после этого я все еще качал головой; моя недостойная душа разрывалась между собственной испорченностью и робкой надеждой на то, что любовь прекрасной женщины спасет меня. Борьба не слишком затянулась, нужды не было: Сьюзи перешла черту и готова была убедить себя в чем угодно вопреки здравому смыслу. Вот что любовь способна сделать с человеком – впрочем, могу только предполагать, поскольку собственного опыта не имею.

– Я знаю, что дура, – говорит она, расчувствовавшись, – и понимаю – ты негодяй, способный разбить мне сердце… Но хочу попробовать. Я знаю, что небезразлична тебе, и постараюсь достичь большего. Любовь преодолевает все, – она всхлипнула, – и хотя мне сорок два, – куда там, все пятьдесят, скажу я вам, – и я немного старше тебя, это ничего не значит. И даже скажу – прошу, не осуждай меня, любимый, – даже в самом худшем случае тебе будет хорошо со мной, поскольку я способна сделать твою жизнь приятной, а не только подарить тебе всю свою любовь. Не стоит недооценивать материальных выгод – думаю, ты не стал бы жениться на мне, будь я без гроша за душой. Но ты меня знаешь, и если я говорю, что могу сделать миллион – это факт. Со мной ты станешь богатым и получишь все, что захочешь, и если ты говоришь «да» только поэтому, я не осуждаю тебя. Но все-таки надеюсь, – тут слезы опять хлынули у нее из глаз, она обхватила меня за голову, гладя по бакам, я же выглядел как сэр Галахад во время ночного бдения, – надеюсь, что ты все-таки достаточно любишь меня, и мы сможем быть счастливы вместе.

Вместо того чтобы изображать пылкость, я поступил мудрее: стащил с ее туалетного столика булавку и воткнул себе в ногу, чтобы выдавить слезу.

– Спасибо, Сьюзи, – тихо говорю я и нежно целую ее. – Но не надо плакать. Мне немногое известно о любви, но я чувствую, – дальше следовал тяжкий вздох, – что не в силах отказать тебе.

И это, кстати, была святая истина, в чем я и признался часом позже Спрингу. Хотя того вряд ли можно было счесть человеком, с которым приятно обсуждать сердечные дела, на карте стояли наши шкуры, и ему стоило быть au fait[31]. Он пучился на меня, как вытащенная на берег акула.

– Но ты ведь женат! – кричит.

– Чш-ш! Не так громко. Она об этом не знает.

Глаза его расширились.

– Это многоженство! Боже Всемогущий, неужто для тебя нет ничего святого?

– Разумеется, и именно поэтому я не намерен продлевать свой союз далее приезда в Калифорнию, откуда…

– Я не допущу! – рявкнул он и в глазах его вспыхнул хорошо знакомый бешеный огонек. – Ты совсем забыл о приличиях? Потерял страх перед Господом, презренное животное? Как осмеливаешься ты попирать его священные законы, а?