Флэшмен и краснокожие - Джордж Макдоналд Фрейзер (1982)

«Директора Корпорации освоения Верховий Миссури передают сэру Гарри Флэшмену свои наилучшие пожелания и пр., и просят оказать им честь присутствовать на совещании в комнате № 26/28 настоящего отеля в три часа, где будет обсуждаться предложение, должное, по мнению господ директоров, послужить совместной выгоде сторон».

Мне пачками доводилось получать такие предложения прежде, дома – пройдохи из компаний-однодневок так и алчут втянуть прославленную персону (простите за нескромность) в какую-нибудь аферу и готовы при необходимости подмазать ручку. Но мне не казалось, что в этих краях моя известность достаточно широка, и собирался было скомкать листок, как заметил вдруг, что эти торгаши оказались хотя бы достаточно любезны, чтобы указать номера комнат. Поинтересоваться ведь не грех, поэтому в назначенное время я постучался в дверь с номером 26. Невзрачный человечек предложил мне войти, провел к внутренней двери и сказал, что президент компании ждет.

Я вошел. Президент поднялся из-за заваленного бумагами стола и приветственно протянул руку. Как и в прошлый раз, на президенте было платье малинового бархата и повязка на глазу с лентой в тон одежде.

* * *

– Позвольте поблагодарить вас за пунктуальность, сэр Гарри. – Рукопожатие было таким же крепким и резким, как голос. – Ага. Прошу, садитесь. Сигарету? – Ее, зажженная, дымилась на медном подносе, и пока я раскуривал свою, президент с волнующим шорохом села и вперила в меня единственный темный глаз. – Простите меня – я ожидала, что вы старше. Ага. Эти буквы за вашей фамилией, ну и прочее.

Если я склонен прощать кого-то, так это чувственных красоток, ожидавших, что мне больше лет, чем на самом деле. Еще ошарашенный таким поворотом, я поздравлял себя с удачей. Вблизи она выглядела еще сногсшибательнее, чем издали: элегантная строгость платья подчеркивала фигуру самым выгодным образом. Было совершенно очевидно, что талия ее не является заслугой корсета, в который женщины заковывают себя по собственной воле, и соблазн обхватить ее с возгласом «угадай кто?» являлся исключительно сильным. Впрочем, на красивом волевом лице с малиновой повязкой, пересекавшей лоб и щеку, не читалось ни малейшего поощрения к этому – твердый рот и волевой подбородок были строги, а улыбка носила холодно-формальный характер. Прекрасный цвет кожи, как я подметил, являлся результатом искусного макияжа, но на ней не было ни парфюма ни драгоценностей, а руки выглядели сильными, деловитыми. Короче, эта женщина выглядела как танцовщица живота, ушедшая в банковский бизнес.

Я сказал, что, кажется, видел ее за ланчем в отеле «Бревурт» в Нью-Йорке. Она кивнула и произнесла своим резким гнусавым говором:

– Ага, вер-рно. Вы были не одни, так что я не стала мешать. Собиралась поговорить с вами позже, но мне сказали, что вы отбыли в Вашингтон. У меня был бизнес здесь, так что я решила убить двух птиц одним камнем. Оу-кей, – протянула она и положила руки на стол. – К делу. Насколько понимаю, вы знакомы с канцлером Германии, князем фон Бисмарком?

Это был удар ниже пояса. Прежде всего, мне трудно было назвать словом «знакомый» немецкого мерзавца, втянувшего меня в дьявольский штракенцский заговор и пытавшегося убить меня[230]. И как только ей удалось…

– Вы упоминаете о нем в своей книге, – дама похлопала по лежащему на столе тому, – в словах, заставляющих предположить, что вы встречались с ним. «Дни и странствия». В высшей степени интересно. Как понимаю, вы знали его?

– Весьма близко, – настороженно отвечаю я. – В одно время мы являлись … хмм… компаньонами. Однако лет сто его уже не видел.

Ну, если точнее, то двадцать восемь. И с радостью отсчитывал каждый новый год.