Голос крови - Том Вулф (2012)

– Филипп! – не выдерживает Жислен. – Ты же мне говорил, что он тебе нравится!

– А что думали о нем Патрис, и Толстяк Луи, и Онорэ, и Орве? – спрашивает Нестор.

– Я… я не знаю.

Видно, как парень напрягается перед каждым вопросом. Может, не стоило загонять его в угол? Нестор продолжает:

– Я себе представил, как они, сидя в суде в каких-то семи метрах от своего учителя, своими руками отправляют его в тюрьму. Не хотел бы я оказаться на их месте. – Он опускает глаза в пол и качает головой, а затем кривит губы в безрадостной улыбке, которой будто говорит: «Да, такова жизнь».

– Мне надо идти, – бормочет Филипп.

Куда только делся прорезавшийся было баритон? Теперь перед Камачо – испуганный мальчишка, желающий только одного: испариться. Был – и нету. Он косится на сестру, мол, ничего, если я сейчас встану и выйду из комнаты? Но лицо Жислен не дает ему ответа. И Нестор решает подать пример. Встает с кушетки, пустив в ход большую дозу Полицейского обаяния, и Филипп, словно получив ожидаемую реплику, тотчас вскакивает на ноги. Нестор с лучезарной улыбкой протягивает руку как такой подарок… у меня есть власть, а у тебя нет… но я настроен дружески, поскольку у меня к тебе пока нет претензий.

– Рад был с тобой, Филипп, познакомиться, – говорит он и слегка сжимает его руку в своей ладони.

Филипп увял, как пион. Кидает в сторону сестры панический взгляд – «Помоги!» – и ретируется на кухню. О походке враскачку он забыл напрочь.

Они слышат, как кухонная дверь наружу открылась и закрылась. Жислен выходит удостовериться, что брат действительно ушел, и возвращается в гостиную за «разбором полетов».

– Как вы узнали фамилии этой четверки? – спрашивает она. – Патриса, Луи-Жана… и этих… Орве и Оноре. Вы видели его лицо? Он решил, что полиция уже все знает! Нет, правда, как вы узнали их фамилии?

– Это было совсем нетрудно, – отвечает Нестор. – У меня есть приятель в школьной полиции. Когда-то мы вместе служили в морском патруле. Да, он сильно задергался, я заметил.

– А… как насчет его участия во всем этом?

– Ему страшно, вот он и молчит как рыба. Подозреваю, что он панически боится этого Дюбуа. Тот еще тип, по словам моего приятеля, малолетний преступник с большим послужным списком. Вот я и хочу, чтобы они все знали, что могут столкнуться с неприятностями посерьезнее, чем этот парень.

– Чтобы они все знали, – повторила Жислен. – Они?

– Вы же понимаете: первое, что сделает ваш брат, – он расскажет этой четверке, что ими интересуется полиция, и не только школьная полиция, и что один из них пошел на попятный. Каждый, конечно, скажет, что это не он… обычное дело… и все начнут гадать, кто из них предатель. Если я прав, все станут подозревать друг друга, а про себя думать: «Может, и правда опасно, если я буду лгать, выгораживая Дюбуа? Пожалуй, это похуже, чем от него схлопотать». Я также считаю, что будет полезно, если они начнут говорить об учителе Эстевесе и о том, что ждет его. Неужели им всем чужды эмоции? Я вижу, что Филипп не такой.