Голос крови - Том Вулф (2012)

Он пытался, не тратя денег, сам починить дверную ручку, будь она неладна, дверь распахивается, и на пороге стоит его двадцатиоднолетняя дочь Жислен, yeux en noir[18], светящаяся от волнения, пытается не выдать улыбкой восторга, от которого горят ее большие spheres – да, дверь его неприкосновенного убежища распахивается без всякого стука, и там стоит Жислен… и ему даже не нужно проговаривать это в уме, ведь в стольких разных ситуациях уже подтверждалось: когда речь идет о счастье его прекрасной бледной-как-месяц дочери, патриархальные правила Лантье тут же растворяются в воздухе. Он тут же поднимается с кресла, чтобы обнять дочь… потом присаживается на край стола, чтобы остаться с ней тет-а-тет.

Жислен начинает по-французски:

– Папа! Не помню, говорила я тебя про «Саус-Бич фонд», но я подумываю туда вступить!

Лантье поневоле улыбается.:::::: «Подумываю»… точнее, «до смерти хочу» вступить!.. Ты, такая бесхитростная душа, моя драгоценная, славная, предсказуемая дочь. Если тебя что-то волнует, тебе не хватит терпения сначала взбить мягкую подушку пустячной болтовни, так ведь? Тебе нужно выложить главное с ходу! Правда?:::::: От этих мыслей Лантье улыбается пуще прежнего.

Жислен, очевидно, приняла его улыбку за ироническую усмешку, какими Лантье изрядно грешил в прошлом, а они ведь абсолютно недопустимы, когда собираешься сообщить ребенку свое мнение. Дети чувствуют жгучую обиду, если понимают, что ты над ними смеешься. Наверное, улыбка отца показалась Жислен одной из тех, так что она тут же переходит на английский и говорит быстро и с нажимом:

– Да, я знаю, ты думаешь, это будет отнимать слишком много времени. И это будет отнимать время… Не просто же приходишь к бедным и оставляешь коробку с едой. Нужно общаться с семьями, пытаться понять их настоящие проблемы, которые далеко не исчерпываются голодом. Именно этим работа и нравится Николь! И Серене тоже! Ты не просто всюду отсвечиваешь и думаешь, какая ты филантропка. А пытаешься им помочь организовать жизнь. Это единственный способ изменить ее! Можно раздавать еду и одежду – но только реальное участие может что-то действительно поменять!

Совсем другим голосом, негромким и робким, она умоляюще добавляет:

– Что ты думаешь?

Что же он думает… В следующую секунду он уже чешет:

– Что я думаю? Я думаю, это здорово, Жислен! Чудесная мысль! Это очень тебе пригодится!

Лантье осекается. Его понесло в такой безудержный восторг, что он едва себя не выдал. Ему не терпится задать дочери главный вопрос. Он заставляет себя помолчать, чтобы успокоиться… и небрежно продолжает:

– Это Николь посоветовала?

– И Николь, и Серена, обе! Ты знаком с Сереной? Сереной Джонс?

– М-м-м…

Лантье сжимает губы и закатывает глаза, изображая, будто старается вспомнить. Не все ли равно?

– Да, да. Кажется, знаком.