Голос крови - Том Вулф (2012)

Жислен – он снова смотрит на нее. Он ее обожает. Она прекрасна, восхитительна! Скоро она окончит Университет Майами по специальности «история искусств» со средним баллом три и восемь. Она легко могла бы… сойти… Он прятал это слово, «сойти», в глубине сознания, где-то под боковым коленчатым телом… Никогда не произносил его вслух при Жислен… да и ни при ком, если уж на то пошло. Но он говорил ей, и не раз, что перед ней никаких препятствий. Он надеется, что она поняла его… и в этом смысле. В каких-то вещах она отнюдь не невинна – например, когда говорит об искусстве. Возьми хоть эпоху Джотто, хоть Ватто, хоть Пикассо или Бугро, раз на то пошло, – она так много знает! Но в других отношениях она сама наивность. В ней нет ни грана иронии, сарказма, цинизма, неверия или презрения, этих свойственных умным людям черт тарантула, злобной мелкой твари, убийцы, который никогда не сражается… а лишь выжидает момента свирепо ужалить и, если получится, прикончить жертву одним укусом.:::::: Во мне самом этого слишком много.:::::: Они садятся. Жислен – на кальвиновский стульчик. Лантье – за стол. Стол с ардекошной крышкой в форме почки, с балюстрадкой, подложкой из акульей кожи, изящно сужающимися наголенниками на ножках, зубцами из слоновой кости по краю столешницы и вертикальными прожилинами слоновой кости, бегущими сквозь эбеновое дерево, стиль Рульманна, и хотя работа не самого Эмиль-Жака, все равно очень дорогой, на взгляд Лантье. И очень дорогой стул – с сужающимися плашками из слоновой кости на каждом из четырех наголенников… Все очень дорогое… но Лантье все еще в головокружительной безоглядной эйфории от недавней покупки дома, который ему бешено не по карману. Какое значение на этом фоне имеет нездорово высокая цена стола и стула?

Жислен сидит на своем жалком стульчике, удерживая идеальную осанку… без напряжения. Лантье старается увидеть ее, насколько возможно, беспристрастно. Ему не хочется обманываться. Требовать от дочери невозможного… У нее изящная тонкая фигура, красивые ноги. Должно быть, она и сама это понимает: Жислен редко ходит в джинсах, как и вообще в брюках. Сейчас на ней табачного цвета юбка – из какого материала, Лантье не имеет представления – короткая, но не катастрофически… прелестная шелковая – или ему показалось шелковой – блузка с длинным рукавом – на груди расстегнутая, но не так низко… От Жислен слова «блузка» никто не слышал, но Лантье сказал бы именно так. Открытый ворот приобнимает идеально стройную шею.

А лицо – тут Лантье трудно сохранить объективность. Тут ему хочется смотреть на Жислен как на дочь.

Сам он терпеть не может, когда девочки приходят на занятия в джинсах. Они выглядят так заурядно. Лантье подозревает, что половине из них просто больше нечем прикрыть наготу ниже пояса. И потому ничего не может поделать. Но чертовы бейсболки, в которых приходят на занятия парни, – против этой детсадовской моды Лантье принял меры. Однажды в начале лекции он сказал:

– Мистер Рамирес, где вы берете шапочки, как сейчас на вас? С такими вот застежками на боку?.. И мистер Страдмайе, вашу, что так спускается по затылку, а спереди имеет небольшой разрез, сквозь который мы видим участок вашего лба. Такие выпускают или вы их шьете на заказ?

Но мистер Рамирес и мистер Страдмайе в ответ лишь хмыкали от смеха, а класс, даже девочки, не реагировал вообще. Ирония их не пробивала. И на следующее занятие те двое и многие другие опять пришли в своих детсадовских бейсболках. Тогда Лантье объявил:

– Леди и джентльмены, с этой минуты никакие кепки и прочие головные уборы в этой аудитории носить не разрешается, если только вы не религиозный ортодокс. Я внятно объяснил? Всякого, кто не согласен снимать в аудитории кепку, мне придется отправить в кабинет директора.