Укрощение королевы - Филиппа Грегори (2015)

Уже поздно, но я не позволяю себе надеяться на то, что король слишком устал, чтобы прийти ко мне. Меня одевают в черный шелк, и я не даю себе прижать рукав к щеке, чтобы вспомнить другой вечер, когда я тоже была в черном ночном платье, поверх которого накинула синий, цвета ночного неба, плащ с капюшоном, чтобы пойти к мужчине, который меня любил. Та ночь была так недавно, но я должна ее забыть…

Вот двери в спальню раскрываются, и в ней появляется Его Величество, поддерживаемый с обеих сторон крепкими камер-юнкерами. Они помогают ему забраться прямо в кровать, тяжело втащив его туда, словно быка, и он громко ругается, когда один из его помощников задевает его больную ногу.

– Идиот! – рявкает король.

– Здесь только один идиот, Ваше Величество, – «королевский шут», – живо отзывается Уилл Соммерс. – И это я. И я был бы вам крайне признателен, если б вы сохранили это место за мной, потому что сам я его никому уступать не намерен!

Его остроумие, как всегда, с легкостью снимает возникшее напряжение, король смеется, и все присоединяются к нему. Проходя мимо меня, Соммерс незаметно подмигивает мне, сияя добрыми карими глазами. Больше на меня никто не смеет смотреть. Кланяясь перед уходом, все придворные стараются не отрывать взгляда от пола. Мне кажется, что они боятся за меня, потому что я остаюсь с королем наедине, с его постепенно улетучивающимся винным хмелем, готовым взорваться от слишком изобильной трапезы животом и стремительно портящимся настроением.

Фрейлины почти бегут из спальни. Нэн выходит последней, успев кивнуть мне напоследок, словно напоминая, что я делаю богоугодное дело, словно святая мученица, отправляющаяся на пытку.

Двери закрываются, и я молча опускаюсь на колени в изножье кровати.

– Можешь подойти поближе, – хмуро говорит король. – Не укушу. Залезай в кровать.

– Я молилась, – отвечаю я. – Хотите, я помолюсь вслух, Ваше Величество?

– Ты теперь можешь называть меня Генрихом, когда мы одни.

Я воспринимаю этот ответ как отказ от молитв и, подняв одеяло, быстро ложусь в кровать, рядом с ним. Я не знаю, что он собирается делать. Поскольку король не может даже повернуться на бок без посторонней помощи, он точно не сможет забраться на меня, и я просто лежу и тихо жду его указаний.

– Тебе придется сесть ко мне на колени, – наконец произносит он, словно сам размышлял на ту же тему. – Ты же не глупенькая девочка, а женщина. И уже была в браке и не раз делила постель с мужчиной. Ты же знаешь, что делать, да?

Все оказывается хуже, чем я себе представляла. Я приподнимаю подол платья, чтобы не мешал, и ползу к нему на коленях. Перед глазами тут же непрошено возникает образ Томаса Сеймура, обнаженного, раскинувшегося на постели с выгнутой спиной, трепещущая тень от его ресниц на щеках… я вижу, как вздрагивают упругие мышцы его пресса в ответ на мое прикосновение…

– Как я понимаю, Латимер был плохим любовником? – вопрошает король.

– Он не обладал такой силой и мощью, как вы, Ваше… Генрих, – отвечаю я. – И, конечно, он был нездоров.

– Так как он это делал?

– Следил за здоровьем?

– Как он совершал акт? Как спал с тобой?

– Очень редко.

Король одобрительно рычит, и я вижу, что он начинает возбуждаться. Мысль о том, что он обладает большей мужской силой, чем мой предыдущий муж, ему явно нравится.

– Должно быть, это его злило, – с удовольствием говорит он. – Взять в жены такую женщину – и не мочь удовлетворить ее в постели… – Он смеется. – Иди сюда. Ты прелестна, я весь в нетерпении.

Король хватает меня за правое запястье и тянет на себя. Я послушно приподнимаюсь и пытаюсь его оседлать, но его бедра настолько широки, что мне не хватает длины ног, и мне приходится встать с коленей и скорчиться над ним на корточках. Я тщательно слежу за лицом, чтобы оно не сложилось в гримасу. Мне нельзя ни дрогнуть, ни заплакать.