Загадка Рафаэля - Пирс Йен (2005)

Справедливость этого мнения Боттандо вспоминал сейчас, разговаривая с директором на приеме, устроенном для избранного круга в честь возвращения картины в страну. Здесь собралось немалое количество членов правительственного кабинета со своими прихлебателями, музейная братия, один случайно оказавшийся профессор и несколько журналистов, чтобы мероприятие попало в газеты. По части написания блестящих отчетов о своей успешной деятельности Томмазо, безусловно, превзошел Боттандо, и его вирши часто украшали страницы итальянских газет.

— А вы, оказывается, любите риск? Не боитесь подпускать к столь ценному приобретению этих сомнительных типов? — Боттандо презрительно махнул рукой в сторону министра юстиции и генерала армии, которые с сигаретами в руках вперились в картину.

Томмазо тихо простонал:

— А что мне делать? Не могу же я запретить курить самому премьер-министру! Судя по некоторым признакам, минут через десять они покинут наше общество. Нам пришлось отключить пожарную сигнализацию, не то их залило бы водой из разбрызгивателей. Не могу сказать, что меня это радует. Но вот вы тоже здесь. А что вы можете сделать? Они настояли, чтобы я включил полный свет. — Он пожал плечами.

Беседа продлилась еще несколько минут, после чего Томмазо вежливо ускользнул уделять внимание другим гостям. Он всегда так делал. Каждый гость мог рассчитывать на свои пять минут светской беседы. Томмазо был идеальным хозяином; просто Боттандо не хотелось, чтобы он так явно заставлял его чувствовать это. Он был со всеми любезен, всех помнил по имени и обязательно вспоминал какую-нибудь деталь из предыдущего разговора, чтобы дать понять, как ценит компанию собеседника. Боттандо его ненавидел. Ненавидел тем более, что тот преподнес ему весьма неприятный сюрприз.

Состоится еще одно совместное заседание, сказал он. Бог ты мой, разве уже не достаточно было заседаний? Он сказал, что сотрудники музея и полиции должны вместе обсудить организацию охраны музея: Боттандо возглавит ее со стороны полиции, а Антонио Ферраро, начальник отдела скульптуры, будет председателем от музейной стороны. Определенно, это была идея Ферраро. Спасибо ему. Если бы Боттандо услышал об этом раньше, то зарубил бы идею на корню. Но Томмазо обошел его, заручился поддержкой вышестоящего начальства и лишь после этого поставил Боттандо перед фактом.

Правда заключалась в том, что музейная система безопасности не менялась очень давно и действительно нуждалась в серьезной реорганизации. Но еще одна встреча ничего бы не решила, да и не для того она затевалась. Просто Томмазо хотел снять с себя часть ответственности на тот случай, если произойдет какая-нибудь неприятность.

Антонио Ферраро беседовал с кем-то в другом конце комнаты. Высокий, широкоплечий, мужественный, с шапкой темных волос, так плотно прилегавших к голове, что казалось, они прижаты сеточкой для волос. Речистый собеседник, из тех, что норовят прервать тебя на полуслове, чтобы с энтузиазмом продолжить собственное повествование. Лет тридцати пяти, с неизменной саркастической усмешкой на губах, Ферраро обладал острым умом и взрывным характером. Неудивительно, что они с Томмазо не ладят — оба привыкли командовать и ни один не желал примириться с подчиненной ролью. «Может, удастся заменить его на встрече кем-нибудь более сговорчивым?» — размышлял Боттандо.

— Ты хмуришься, — услышал он голос рядом, — из чего я делаю вывод, что ты разговаривал с нашим обожаемым шефом.

Боттандо обернулся, и на его лице впервые за весь вечер появилась улыбка. Энрико Спелло был неофициальным заместителем директора музея, и Боттандо относился к нему скорее с приязнью, чем наоборот.

— Ты как всегда прав. Как ты догадался?

— Очень просто. Я выгляжу точно так же после разговора с Томмазо.

— Ну, с тобой все понятно. Он твой начальник, и ты имеешь право его не любить. Но со мной-то он всегда очень любезен.