Хищники с Уолл-стрит - Норб Воннегут (2009)

Тут раздался звонок у меня на второй линии.

– Если у вас больше ничего нет, офицер… – На этом я оборвался, не проронив больше ни слова и чувствуя себя полнейшей жопой. Послание было вполне ясным.

Вали с моего телефона.

– Мы еще свяжемся, – пообещал Фитцсиммонс и дал отбой.

Я тут же пожалел, что не сказал ему о ноутбуке Чарли, стоящем у меня на столе. Но наша беседа, воспоминание о ленче в «Вирджилс» навели меня на совсем другую мысль.

Я напечатал в диалоговом окне «Винды» «угодники». Не сработало. Впрочем, когда я перешел на единственное число и напечатал «угодник», «Винда» открылась, начав тягомотину процедуры загрузки. Я с огромным трудом сдержался, чтобы не испустить ликующий клич в уши Гэбби, администраторши ОФЛ, висевшей у меня на второй линии.

– Гроув, – сказала она, – тут вас пришел повидать мистер Кранч.

– Кранч? Скажите ему, что я сейчас выйду.

– Не выйдет, – ответила она.

– Есть проблемы? – осведомился я.

– Смотря, насколько вы хорошо с ним знакомы, – сообщила она. – Он уже пошел.

Интересно, не хватился ли он своих денег.

Глава 25

Со временем Уолл-стрит стала более толерантна к гомосексуалистам. Впрочем, в ранние годы мачизма терпимость не могла и на порог ступить. На каждый шаг вперед приходилось два шага назад. Уйма финансовых ублюдков, верша свое ремесло, увековечивали предрассудки. «Содомиты, пидоры, жополазы» – нападки на геев некогда были тошнотворным оплотом нашей культуры.

В последнее время обороты набирает терпимость. Большинство фирм устраивают семинары по толерантности и просветительский рекрутинг. СКК и все инвестиционные банки направляют людей проводить беседы в ведущих бизнес-школах всякий раз, когда там устраивают симпозиумы геев. Усилия вроде бы приносят плоды. В некоторых конторах «не вписываться» практически означает «прописаться».

Несмотря на все эти успехи, я что-то сомневаюсь, чтобы моя отрасль хоть когда-нибудь стала общенациональным образчиком широты воззрений. Наш негласный уговор несколько выходит за рамки «не спрашивай, не говори». Спрашивать можно. Можно говорить. А вот показать – кранты карьере. К женственным манерам Уолл-стрит проявляет абсолютную нетерпимость.

Посему описывать дебют Кранча в ОФЛ как просто эффектный было бы колоссальной ошибкой. В то утро вторника, в обстановке власти и денег, подчеркнутой кожаной обивкой и панелей из тигрового клена, все брокеры в зале заседаний без изъятия вытаращили глаза. Пока парикмахер «вальсировал» к моей команде, на него была устремлена каждая пара глаз.

Расслабив кисти, полусогнув локти, Кранч покачивал бедрами в ритме бум-бум-чика-бум, обычно требующем высоких каблуков. На нем были обтягивающие джинсы – черные, наверное «Дольче и Габбана». На его розовой майке спереди красовалась надпись «Кто твой папочка?». Уверенный, чертовски уверенный в себе Кранч привлекал внимание и игнорировал мнения. Он пребывал на подмостках, наслаждаясь взглядами и явно намереваясь удержать их подольше. В левой руке он сжимал красную папку.

* * *

Кранч – урожденный Мэрион Майкл Моррисон в честь настоящего имени Джона Уэйна. В тот момент его родители хотели воздать дань обожаемому Герцогу и стрельбе навскидку. Они и думать не думали, что однажды их сын станет настоящим Джоном Уэйном в жизни в качестве члена элитного армейского спецподразделения «Дельта».

Демобилизовавшись, Мэрион Майкл Моррисон отрастил густой черный конский хвост и официально изменил имя. Встречаясь с людьми впервые, он частенько повторяет одну и ту же вступительную строку: «Зовите меня Кранч. Достаточно одного имени. Это как Шер или Мадонна».