Хищники с Уолл-стрит - Норб Воннегут (2009)

О том, что Кранч некогда зарабатывал на жизнь, перерезая глотки на Ближнем Востоке, говорили только его фирменные армейские ботинки и татуировка 101-го воздушно-десантного. Теперь Кранч демонстрировал жидкие тонкие прядки, уцелевшие в войне с лысиной за господство над скальпом, ниспадающие шелковистой гривкой. Мышино-бурый цвет локонов он заменил на солнечно-яркий. Каждый лязг ножниц и прикосновение расчески для него священнодействие. В своей сети из трех салонов он создает самые элегантные прически в мире. По работе под началом этого мастера воздыхает каждый амбициозный парикмахер в Нью-Йорке.

Со временем непреклонная армейская выправка Кранча уступила место экстравагантности гринвич-виллиджского голубого. Кранч с каждым накоротке. Он будто скользит по жизни, выставляя бедра и брюшной пресс с гейской беззаботностью, отринув все тревоги. Истина где-то там. Кранч страдает от разбитого сердца с такой же регулярностью, с какой посетительницы его салонов эпилируют линию бикини. Каждый роман порождает новые бездны страданий и меланхолии. Вот тут-то на сцену и выходит Чарли.

Кранч поведал Чарли обо всем. Стилист расписывал все свои знойные встречи и расставания с мелодраматичностью дневной мыльной оперы. А Чарли терпеливо выслушивал истории, все до последней кончавшиеся тем же самым. «Мой партнер меня покинул».

* * *

На всем ходу промчавшись мимо моей протянутой руки, не выпуская красной папки, Кранч поприветствовал меня теплым объятием. Смачно чмокнул губами, обменявшись с Энни прикосновениями обеих щек на европейский манер. Хлоя, поглощенная беседой где-то в недрах своих циклопических наушников, легонько помахала в знак приветствия. Но Кранч этим не удовольствовался. Оттянув левый аудиотазик от ее головы, он что-то шепнул ей на ухо. И когда вернул наушник на место, Хлоя залилась пунцовым румянцем.

Мои коллеги глазели из всех закоулков ОФЛ. Кранч вполне мог оказаться моим клиентом. Никто не проронил ни слова – за исключением Скалли; тот деликатно послал в нашу сторону воздушный поцелуй.

– Присаживайся, Кранч, – указал я на гостевой стульчик сбоку от моего стола. – Как ты пробрался мимо охраны?

– Кто-то выходил, и я проскользнул через стеклянные двери.

– А что сказала наша рецепционистка?

– Я сказал ей, что на минуточку.

– Пожалуй, не лучшая идея.

– Я так нетерпелив, – провозгласил он, нимало не смущенный моим комментарием. – Дела. Дела. Дела.

– Чем могу помочь, Кранч?

– Голос у тебя кошмарный.

– Мы с Сэм за обедом выпили несколько бокалов.

– Она просила меня заглянуть на неделе.

– Хорошо бы занять ее чем-нибудь, – ответил я. – Ей одиноко в этом доме.

Уж это я знаю по личному опыту.

– Я принес тебе подарочек, – сообщил Кранч, поводя плечами и с наигранным восторгом вручая мне красную папку. Трудно поверить, что этот человек убил хоть кого-нибудь. У него на виду ни шрамов, ни явной озлобленности, только татуировка 101-го на плече.

– Гроув, – перебила Энни. – Лайла Приоло на первой линии.

При обычных обстоятельствах я бы снял трубку. Лайла – хороший друг и великолепный потенциальный клиент. Однако на сей раз любопытство по поводу визита Кранча победило.

– Придется перезвонить.

– Не вздумай вешать трубку, – упрекнул меня Кранч. И с молниеносной быстротой, как в былые дни в Ираке, схватил трубку моего телефона. – Привет, девочка, – проворковал он Лайле. – У меня есть для тебя подходящие акции.

Этикетка на красной папке гласила «АРИ Капитал» – хедж-фонд Алекса Романова. Однажды на приеме Чарли сказал Русскому Маньяку:

– Название корпорации малость невзрачно.

– Легче дать имя молокососу, чем компании, – резонерствовал Романов. – На свете миллионы маленьких Джонни. Но только один «Цербер». – Романов имел в виду фонд прямых инвестиций, названный в честь мифологического трехголового пса, охранявшего врата ада.