Подарок ко дню рождения - Барбара Вайн (2008)

Айвор вел себя хорошо. Он сидел в первых рядах в Палате общин, когда там находилось свободное место; его слушали с интересом, возможно, потому, что он никогда не затягивал свои выступления. Он посещал бесчисленные собрания, что, как мне кажется, входит в прямые обязанности министра, а в июле, за неделю до того, как Палата уходила на летние каникулы, на два дня улетал на Балканы, чтобы поддержать и успокоить наши военно-воздушные силы за рубежом. И когда как-то в четверг заседание Палаты перенесли и у него появилось немного свободного времени, он отправился на машине в Рамбург, готовый провести утренний прием избирателей в субботу, открыть выставку цветов или праздник урожая, а вечером выступить на ежегодном обеде консерваторов или на ужине членов местной Торговой палаты.

2 августа Ирак вторгся в Кувейт и захватил его. Американские войска при поддержке сил европейских, арабских и азиатских стран отправились в Саудовскую Аравию, чтобы защитить страну от агрессора. Хотя из-за этих событий Палата общин не созывалась, Айвор был занят даже больше обычного. Кризис разросся, и работы у него стало еще больше, когда Ирак, расширив границы Басры на юг, 28 августа заявил, что Кувейт стал его девятнадцатой провинцией. Можно было бы предположить, что возникший международный кризис, в ликвидации которого Айвор принимал непосредственное участие, несравнимо более важен, чем его личные проблемы. На фоне таких событий судьба человека кажется мелкой и незначительной, но люди устроены по-другому. То, что ближе к дому, что затрагивает нашу личную гордость и репутацию, и то, какими нас видят окружающие, всегда стоит на первом месте.

Какие бы решения ни принимал Айвор, как бы часто и далеко он ни ездил, он все равно был в стрессовом состоянии. Тревога никогда не покидала его. Дермот Линч всегда был в центре его мыслей. В те выходные, когда был в Морнингфорде, а не в Вестминстере или на Ближнем Востоке, Айвор всегда находил часок, чтобы заехать к нам в Монкс Крейвери. Как мне кажется, он приезжал поговорить и облегчить душу. Мы были единственными людьми, с которыми Айвор мог чувствовать себя свободным, потому что он ничего не скрывал от нас. Хотя мой шурин мог предположить, что и другие люди обладали какими-то обрывками информации. Например, Никола Росс знала, что у него была девушка, о которой он никогда не говорил, и она знала, что он был знаком с Ллойдом Фриманом. Безымянная подруга Хиби, «леди для алиби», знала несколько больше, – но только мы обладали всей информацией, от начала и до конца. Всю эту печальную неразбериху, как он выражался.

Больше ничего о Дермоте Линче мы не узнали. Можно сказать, о нем и раньше-то газеты не писали, кроме тех нескольких недель после аварии. Для журналистов это была не слишком интересная история, я это понимал, особенно если бы Линч полностью пришел в себя и мог предстать перед судом по обвинению в неосторожном вождении, повлекшем за собой смерть. И, чтобы не смущать потенциальных присяжных, журналисты старались избегать этой темы.

Все это время Айвор понимал, что его голова занята вовсе не тем, чем надо. Он должен был горевать о такой нелепой и страшной смерти Хиби Фернал. Смерть его любовницы и Ллойда Фримана – вот о чем он должен был думать. И его очень мало волновала вина или невиновность Дермота в той дорожной аварии. Айвора Тэшема тревожило только то, что этот человек придет в сознание, полицейские снимут его показания, и в довершение всего он захочет заработать некую сумму, дав несколько интервью желтым газетам. И если даже ничего этого не произойдет, то Дермот Линч обязательно расскажет об этом своим друзьям. И, конечно, он воображал, как Дермот Линч скажет: «Это было всего лишь игрой. Этот член парламента по имени мистер Тэшем организовал ее. Хиби Фернал была его любовницей, и он хотел, чтобы ее похитили, надели наручники и заткнули рот кляпом, а потом привезли к нему домой. В ее день рождения. Это был всего лишь подарок на день рождения».