Подарок ко дню рождения - Барбара Вайн (2008)

На первый взгляд, многое было забыто. В тех редких случаях, когда мы встречались с одним Айвором, он иногда говорил об аварии, даже с грустью вспоминал Хиби. Бедняга Ллойд тоже получал долю его внимания. Например, однажды он рассказал о том, как в первый раз увидел Джульетту на вечеринке у Николы Росс. Он даже отметил, что жалеет, что попросил Ллойда принять участие в его так называемом подарке ко дню рождения. А после этого рассуждал о том, какая это была страшная потеря, ведь Ллойд был так молод, так талантлив, из него мог выйти отличный актер, поэтому его гибель – невосполнимая потеря таланта и самой жизни. Но о Джерри Фернале и ребенке Хиби он не упоминал никогда. Для него они словно никогда и не существовали. Ту девушку для алиби он тоже, по-видимому, выбросил из головы. Что касается семьи Линча, тот ужас, который они ему когда-то внушали, его боязнь Шона и нескрываемое желание, чтобы Дермот умер, – все это исчезло, словно никогда и не существовало. По-видимому, Айвор забыл о своих планах по выплате компенсации семье Дермота. По крайней мере, так казалось в то лето и в ту осень.

Мы с Айрис, наконец, решили, что должны переехать. Дом в Хэмпстеде, который нам подарили ее родители на свадьбу, стал слишком мал для семейной пары с двумя детьми. Вторая спальня была просто крошечной. В ней помещалась только узкая кроватка Надин и раскладушка Адама, а больше ничего – ни платяного шкафа, ни комода. И поэтому уже летом мы выставили наш коттедж на продажу. В сентябре, в день, который потом назвали «черной средой», правительство – правительство Айвора – было вынуждено изъять фунт из механизма обмена европейской валюты. В числе других валютных катастроф обрушился и рынок недвижимости. Как нам вообще удалось продать наш дом, я не знаю, но мы его продали, и нам повезло – сделка была оформлена всего через месяц. Но я получил за него меньше, чем заплатил мой тесть шесть лет назад.

Айвор навещал нас в этом доме много раз и не раз привозил туда Джульетту. Я надеялся, он даст какой-нибудь знак, что помнит, хоть это неприятно, а возможно, и принесет с собою боль, тот вечер, который провел здесь, ожидая приезда Хиби. Невольная гримаса, может быть, или легкое замешательство перед тем, как переступить порог нашего коттеджа. А может, потерянный взгляд подскажет нам, что Айвор помнит тот вечер бесплодного ожидания и шока от того, что он узнал утром. Но ничего подобного не произошло. Возможно, мой шурин твердо решил, что не должен так себя вести, и взял под железный контроль выражение своего лица. Айвору всегда удавался такой железный контроль.

Итак, в ноябре мы переехали в новый дом, приобретенный нами под большие проценты. И хотя сделка была не столь выгодна для нашего бюджета, я старался не думать об этом. Наше новое жилище располагалось на севере Лондона, прямо на границе с Хартфордширом. Со своими элитарными взглядами и мнением английского джентльмена, что единственным жильем может быть двухсотлетний дом за городом или в центре Лондона, Айвор снисходительно осмотрел наше новое приобретение из красного кирпича 60-х годов, гараж на две машины и пол-акра сада. «То, что надо, – только и сказал он, – если имеешь детей». Он напомнил мне одну историю, рассказанную мне знакомым банкиром. Его знакомого звали Джонатан. Когда он приобрел дом в Южном Кенсингтоне и привел своего отца взглянуть на него, тот выразил одобрение и задал сакраментальный вопрос: «Очень мило, мой мальчик. А где будет твой городской дом?»