Изумрудный шторм - Уильям Дитрих (2010)

Жизнь – сложная штука. Моя плененная семья и я находились теперь на расстоянии ружейного выстрела от своих британских, французских и гаитянских врагов. Погода портилась, буря все усиливалась, рыба поспешила уйти на глубину… Одежда на мне стояла колом – настолько она просолилась, – всех нас насквозь продувало ветром, и мы измучились от жажды и усталости. Любого, кто посмеет утверждать, что приключения – это счастье, я назову самым отъявленным лжецом.

– Может, англичане нас не заметят, если мы поплывем к бую, – прошептал Джубаль.

– В такую волну? Да нашу шлюпку в лепешку разобьет о скалы! – выдохнул я.

– Ничего не увидят, если мы встретим их достойным образом, – сказал Мартель и извлек стилет, при виде которого пробирала дрожь. Это было грозное оружие – сталь сверкнула в ночи, как острый осколок льда. Этот ублюдок, похоже, просто сгорал от желания всадить стилет какому-нибудь мужчине прямо между ребер – так я всегда сгорал от желания, лаская и поглаживая женщину. Наш ренегат-полицейский был сродни бешеному псу, которого следовало бы усмирить, но в данный момент мы могли натравить его на противника.

– А вы, похоже, неплохо подготовились, да и смелости вам не занимать, – заметил я, чтобы подбодрить его. – А не могли бы показать, как лучше к ним подкрасться? Мы с Джубалем останемся на страже до прихода «Мон-Пеле». Будем надежно охранять ваши летательные аппараты.

Леон посмотрел на болтающуюся вверху лампу.

– Я предпочел бы резать глотки англичанам всей нашей дружной компанией, Гейдж. Кровопролитие, оно, знаете ли, очень сплачивает.

– Вообще-то я всегда симпатизировал жителям Альбиона, несмотря на различия между Лексингтоном и площадью Согласия, – возразил я. – Они ужасно честные люди, вот только чувство юмора у них своеобразное. И резать глотки англичанам, думаю, больше подходит французам, а не американцам, вам не кажется? Но это не значит, что я не буду молиться и надеяться на вас.

– Да вы бросите меня на этой скале!

Отличная идея, подумалось мне.

– Нет. Если вы поторопитесь, – солгал я Мартелю.

Но не успел он продемонстрировать свое мастерство ассасина или, что устраивало нас куда больше, получить пулю в лоб, как сверху снова посыпались камушки и кто-то крикнул:

– Смотрите, там лодка!

– Слишком поздно, – пробормотал француз. Он быстро убрал стилет, развернул сверток из промасленной тряпицы и достал три пистоля; один из них бросил Джубалю, другой протянул мне, а третий забрал себе, после чего встал, выпрямился во весь рост в нашей раскачивающейся шлюпке и выстрелил. Раздался крик, и фонарь подпрыгнул, взлетел вверх, как метеор, а затем погрузился вниз, в воду. И снова вокруг воцарилась непроницаемая тьма.

– Vive Napoleon![31] – закричал Мартель.

– Лягушатники! – ахнул один из английских матросов. Грохнули выстрелы из мушкетов, и пули просвистели прямо у нас над головами.

– Неужели нельзя было сначала обсудить стратегию, а уже потом орать во всю глотку, как извозчик? – с упреком проворчал я.

– Порыв души истинного француза достоин только похвалы в подобных условиях, – парировал Леон. – «Мон-Пеле» скоро будет здесь. Надо их как-то отогнать, Гейдж.

И мы с Джубалем тоже выстрелили. Британцы тут же ответили огнем, и послышалась богатейшая в своем разнообразии ругань – такую можно услышать разве что где-нибудь в пивной в Плимуте, – а затем все мы принялись перезаряжать оружие. На вершине скалы появились новые огоньки – как видно, была объявлена всеобщая тревога. Пропел рожок, затрещали барабаны. Весь день мы прямо у британцев под носом преспокойно занимались извлечением сокровищ и вот теперь, среди ночи, подняли на ноги целый гарнизон. Неужели Мартель хочет, чтобы они перебили всех нас?

– Мы не можем сражаться со всем этим чертовым гарнизоном, – сказал я. – Давайте поплывем к Мартинике, а потом, позже, ваши ребята вернутся за сокровищами. А я заберу Астизу с Гарри и отправлюсь своим путем.