Изумрудный шторм - Уильям Дитрих (2010)

А затем вдруг раздался страшный грохот, все кругом содрогнулось, и у меня заложило уши. Меня с силой отшвырнуло куда-то в сторону, а потом выбросило на поверхность. Звуки и предметы, падающие в море, закружились, словно в калейдоскопе, и на секунду мне даже показалось, что я ослеп. А затем я увидел рядом другие головы, торчащие из воды – все мы покачивались на огромных волнах, которые с грохотом разбивались о каменистый берег. У некоторых парней из ушей шла кровь, а один человек был неподвижен и плавал в воде лицом вниз.

Буй и шлюпка куда-то исчезли.

Мартель что-то кричал. Но я не слышал его – в ушах звенело.

– Что?.. – переспросил я его.

Леон подплыл поближе, заглянул мне в одно ухо, а потом развернулся и прокричал в другое:

– Пороховая бочка!

Ах, вот оно что! Выходит, англичане запалили шнур и бросили бочонок с порохом в море, где он проплыл немного, а потом взорвался – прямо рядом с нашей драгоценной шлюпкой. В результате канат, на котором держался буй, обозначающий место, где мы временно захоронили сокровища, оборвался, а буй уплыл.

– Пора уходить! – крикнул Джубаль.

Уговаривать нас не пришлось. Вниз со скалы слетел еще один бочонок с порохом, и мы тут же нырнули, спасая свои жизни. Он взорвался со страшной силой, вздыбив огромный фонтан воды, когда мы уже карабкались быстро, как белки, на борт «Мон-Пеле». В одного из чернокожих парней вонзилась острая щепка, и он с криком упал обратно в море, но мы выудили его из воды. Из раны у него бежала кровь.

Тут что-то стукнулось о борт судна. Это был водолазный колокол, который выбросило из шлюпки при взрыве. Руководствуясь скорее сантиментами, чем здравым смыслом, я распорядился втащить его на борт. Облицованная свинцом бочка была сильно помята, а вот маленькое стеклянное окошко уцелело.

В этот момент я рухнул на палубу, весь мокрый и вконец обессилевший. Один из матросов взмахнул топором, обрубив канат якоря, и развернул парус, который тут же наполнился ветром. Нос судна закачался из стороны в сторону, точно стрелка магнитного компаса. Английская батарея продолжала вести огонь, но мы уже устремились в открытое море, спеша поскорее удрать от Алмазной скалы.

Британцы разразились злобной руганью, увидев, что наш парусник уже вне пределов досягаемости для их выстрелов из мушкетов – тем более что начался дождь и видимость ухудшилась. Грохнула пушка – более удачный выстрел мог бы потопить нас, но ядро просвистело над оснасткой и не нанесло нашему судну никаких повреждений. Нам удалось выхватить самые сказочные сокровища в истории прямо из-под носа у англичан, к тому же они вряд ли когда-нибудь узнают об этом. Когда буря стихнет, они, по всей вероятности, спустятся со скалы и будут чесать в затылке, недоумевая, чем мы здесь занимались, – ведь все свидетельства нашей экспедиции к тому времени унесет штормовым прибоем.

Хотя они могли дать сигнал своему фрегату, и тот начал бы преследовать нас, поэтому мы развернули дополнительные паруса и понеслись вперед, как скаковая лошадь. Люди ползали по палубе, собирая разбросанные там сокровища, а затем сносили вниз, в трюм, и складывали в хранилище. Не сомневаюсь, что несколько драгоценных безделушек осели при этом в их карманах или даже в обувке, но времени проверять всех и каждого просто не было. Корабль несся вперед, то взлетая на гребень огромной волны, то проваливаясь вниз – тошнотворное ощущение, прямо как во время полета на планере Кейли. Держать равновесие с тяжеленной мортирой на палубе «Мон-Пеле» было сложно, а потому нас сильно качало.

Тем не менее нам удалось найти то, что потеряли конкистадоры. «Ночь скорби» Кортеса повторилась.

Я сидел, устало привалившись спиной к мачте, и выискивал взглядом Астизу. Она была на корме, как мы с ней предварительно и договаривались. Я махнул ей рукой, и мы оба заулыбались. Это был условный сигнал – она давала понять, что Гарри в безопасности, внизу, в хранилище.

И что скоро я смогу их выкупить.