Изумрудный шторм - Уильям Дитрих (2010)

Динсдейл, по всей видимости, считал себя реалистом и был им, вот только ему недоставало воображения представить какую-то другую альтернативную реальность. Пессимистичный вывод, но страх консерваторов был мне понятен. Чем дольше я наблюдал этот мир, тем больше убеждался, что цивилизация – лишь тонкий глянец на грубой поверхности человеческих страстей, страхов и жестокостей. Она подобна эдакому темному шкафу, в котором запрятаны истинные наши натуры, так и норовящие вырваться на волю. Наше прирожденное варварство с трудом сдерживают священник, палачи и страх перед возможным унижением.

– А вы, как я посмотрю, далеко не либерал, капитан, – тихо заметил я.

– Я практик. Изучаю Священное Писание, но живу на Антигуа.

– Скажите, смогут чернокожие когда-нибудь стать свободными?

– Если станут, производству сахара придет конец. Ни один вольнонаемный работник не справится с его выращиванием. Бывшие рабы будут жить в удручающей нищете на острове, который превратится в рассадник страшных болезней. Ни один нормальный человек больше не приедет на Антигуа ради удовольствия. Только разве что за прибылью.

– Так значит, за отмену здесь рабства не подано ни одного голоса? – Я знал, какие жаркие дебаты разгораются на эту тему в Англии. Нахватавшись идей у французов, люди призывали положить конец работорговле и даже кричали об отмене рабства вообще. Все революционные волнения в мире порождают самые замечательные идеи.

– Есть квакеры, мнение которых вежливо игнорируется, – рассказал капитан. – Однако в парламенте возникают весьма опасные утопические идеи, которые грозят обрушить мировой рынок. И выдвигают их либералы, не имеющие никакого представления о реальности. Сохранение нынешнего общественного уклада в Вест-Индии – это жизненная необходимость, мистер Гейдж. Пришлите сюда полк из белых солдат, и девять десятых уже через год погибнут от желтой лихорадки. А черные как-то приспособились. Это необходимость, мистер Гейдж, насущная необходимость. И не забывайте, что одна десятая чернокожих получает свободу благодаря милосердию своих хозяев. Это извозчики, плотники, пастухи и рыбаки. Вы американец и верите в свободу? Но разве это не свобода; разве мы, жители Антигуа, не имеем права развивать свое общество так, как считаем нужным? Свобода вести честную трудовую жизнь, пусть даже для этого необходимо покупать и кормить рабов?

Никакой иронией Динсдейла было не пронять.

И вот мы молча тряслись в карете еще какое-то время. Астиза и я попивали пунш из воды и мадеры с лимоном. Когда так жарко и влажно, человек все время испытывает жажду, так что мы немного осоловели от этого напитка, и нам очень хотелось спать.

– Похоже на Голландию из-за этих ветряных мельниц, – заметила после долгой паузы моя жена. Их огромные лопасти ловко улавливали направление ветра – трюк, который лично мне еще не был понятен, – и непрестанно вращались. Даже с большого расстояния был слышен шум, который они производят.

– Гидроэнергию использовать нельзя, самый большой наш враг здесь – засуха, – объяснил Генри. – Размалывать тростник можно лишь с помощью энергии, получаемой от ветра с моря.

По обе стороны грязной красноватой дороги тянулись заросли тростника – они вставали стеной высотой футов в восемь. Над верхушками стеблей начало подниматься солнце, и нам пришлось надеть шляпы. Затем мы услышали звук рожка. Он несколько раз повторился – еще и еще.

– Дуют в раковины моллюсков, – пояснил Динсдейл. – Сзывают негров на работу.

Вместе с солнцем появились насекомые. Мы отмахивались и отбивались от них, как могли.