Ассимиляция - Джефф Вандермеер

Она подпрыгивает, то плывет зигзагом, то скрывается под водой, то снова выныривает на поверхность. Камушки Лаури прыгают по воде, пролетают мимо, а выдра, похоже, считает это какой-то веселой игрой и хочет непременно ее выиграть.

Но в конце концов игра эта надоедает выдре, и она надолго уходит в глубину. Лаури стоит, одна рука на бедре, другой продолжает шарить вокруг в поисках подходящего камушка, не сводит с поверхности глаз в надежде заметить рябь или круги, видно, что он прикидывает, как долго еще выдра сможет задерживать дыхание, когда животное всплывет, чтобы глотнуть воздуха. Но выдра так и не всплывает, и Лаури остается стоять на берегу, сжимая в руке камень.

Монстр ли Лаури? Да, в твоих глазах он самое настоящее чудовище, потому что к этому времени ты уже знаешь, каково его влияние на Центр, какие части Центра пляшут под его дудку. И к тому времени, когда его власть лжи и террора, его тирания падет, как это свойственно всем тиранам, следы его рук, его воли навсегда останутся во множестве мест. Его призрак будет витать над Центром еще много лет, отпечатанный в сознании множества людей так крепко, что даже если изо всех систем стереть все упоминания о человеке по имени Лаури, эти системы неизбежно воспроизведут его образ благодаря одним только силе и глубине его воздействия.

Ты достаешь снимок мобильного телефона, подталкиваешь Лаури локтем, заставляешь взять его. Тот бледнеет, пытается вернуть тебе фотографию, но ты все же настаиваешь на своем. И вот он стоит и сжимает в руке снимок и камень, предназначенный для выдры. Потом бросает камень и отворачивается от снимка, не хочет на него смотреть.

– Я думаю, Лаури, ты соврал насчет этого телефона. Думаю, это твой телефон. Из первой экспедиции. – Произнося эти слова, ты понимаешь, что зашла слишком далеко, но собираешься зайти еще дальше.

– С чего ты взяла, что это мой телефон?

– О, у него очень долгая и любопытная история.

Лаури произносит:

– Нет. – Со всей твердостью. Определенностью. Решительно и бесповоротно. Он и не думает спорить. Не впадает в ярость. Не разыгрывает типичную драму в своем излюбленном стиле. – Нет. – Это слово такое плотное, что можно и не надеяться, что сквозь его буквы блеснет свет правды, так что тебе приходится перейти в наступление. Ваши игры в загадки и превращения закончены, ты снова стала просто Глорией.

– Ты работаешь на них, да? В этом проблема? – Ты нарочно употребляешь это неопределенное «на них».

– На «них»? – Его смех словно обжигает. – Да что вообще не так с этим телефоном? – По-прежнему не желает признаваться.

– Зона Икс тебя так и не отпустила, я права? Есть что-то, о чем ты умолчал, рассказывая нам о первой экспедиции?

– Ничего такого, чтобы тебе помогло, – произносит он уже с горечью. Направленную на тебя, устроившую ему такую засаду, или на кого-то еще?

– Вот что, Лаури, если ты не скажешь мне, твой это телефон или нет, я отправлюсь прямо в Центр и расскажу им все о БП&П, о том, откуда я родом, а заодно и о том, как ты все это скрывал. Сделаю все, чтобы убрать тебя раз и навсегда.

– Тогда и тебе конец.

– Мне так и так конец… и ты это знаешь.

Лаури окидывает тебя взглядом, в котором читаются и агрессия, и одновременно тщательно скрываемая боль.

– Теперь понимаю, Глория, – произносит он. – Ты собираешься на самоубийственное задание и хочешь, чтобы все наконец открылось, пусть даже теперь это и не важно. Однако тебе следует знать: если поделишься хоть с кем-то, я…

– Ты намеренно искажал данные, – говоришь ему ты. – Если мы применим твои техники к тебе же, что мы найдем у тебя в мозгах? Что там у тебя копошится?

– Да как ты смеешь, мать твою! – Он весь так и дрожит от злости, но не двигается с места, не отступает ни на дюйм. Это, как ни странно, не отрицание. Чувство вины? Неужели Лаури может испытывать чувство вины?