Ассимиляция - Джефф Вандермеер

Вот это вопрос не в бровь, а в глаз. Иногда тебе хочется рассказать Грейс… всё. В другие дни ты хочешь защитить ее от информации, которая все равно не имеет никакого отношения к ее работе, ее жизни. Рассказать о появлении Мертвого Уитби и Саула – это все равно что сказать ей, что твое имя на самом деле не твое. Что все мелкие детали твоей биографии – ложь.

И вдруг – как гром среди ясного неба – звонок от Лаури, которого ты так боялась. Как раз в тот момент, когда ты рассматриваешь этот инкриминирующий снимок на стене: ты, маленькая девочка на камнях, рот открыт, кричишь до того или после, когда снимок уже был сделан. «Я монстр! Я монстр!»

– Очередная, одиннадцатая экспедиция готова выступить.

– Уже.

– Еще три месяца. Мы почти у цели.

Ты молчишь, но тебе страшно хочется сказать: «Сейчас пора бы перестать вмешиваться, а не усугублять положение». Прекратить эту хаотичную деятельность. Но Лаури хочет контролировать все, особенно то, что не поддается контролю.

– Слишком поспешно, – говоришь ты. Слишком скоро. Ничего не изменилось. За тем исключением, что ты вмешалась, перешла границу и принесла оттуда два объекта, не поддающиеся никакому разумному объяснению.

– Может, уже хватит ссаться? – отвечает Лаури. – Я сказал, через три месяца. Так что готовься, Синтия. – И он с грохотом бросает трубку, и тебе кажется, что он бросает ее не на рычаг, а на отполированный человеческий череп.

Они имплантируют в мозг психолога экспедиции, которой суждено стать последней в одиннадцатой серии, то, что Лаури называет «жемчужиной надзора и отзыва». Крохотная частичка серебряного яйца, Центра, пропущенная через уродующие всё пальцы Лаури. Они делают человека как бы не самим собой, и ты миришься с этим, чтобы сохранить работу, не потерять то, что для тебя действительно важно.

И вот через двенадцать месяцев последняя, одиннадцатая экспедиция возвращается и люди ведут себя как зомби, память замутнена еще больше, чем у пьяного ветерана в заведении Чиппера. Еще через восемнадцать месяцев все они умирают от рака, и Лаури снова берется за телефон, и говорит о «следующей одиннадцатой» и о «необходимости усовершенствования нашего процесса», и ты понимаешь: надо что-то менять. Снова. И поскольку не можешь поднести ствол к голове Лаури и спустить курок, тебе остается лишь искать способы повлиять на состав экспедиций, на их дислоцирование и прочие менее значимые факторы. Возможно, это не даст ничего, но ты должна постараться. Потому что ты не хочешь снова увидеть эти растерянные пустые лица, никогда больше не хочешь видеть людей, у которых отняли нечто настолько жизненно важное, что никакими словами это не выразить.

Возвращение последней, одиннадцатой экспедиции деморализует сотрудников Южного предела, они падают духом, а потом переходят в новое состояние, которому трудно подыскать название. Оцепенение? Ощущение, что довелось пройти через столько кризисов, что эмоции нужно экономить, а иначе они просто кончатся.

Из расшифровок: «День выдался чудесный». «Экспедиция прошла без особых происшествий». «У нас не возникало проблем при выполнении этого задания».

Но в чем, с их точки зрения, заключалось это задание? Они так и не смогли ответить на этот вопрос. Грейс говорила о них чуть ли не с благоговением, словно эти люди были святыми. Чейни из научного подразделения становился все более сдержанным и немногословным, будто прежде он говорил с экрана цветного телевизора, а теперь изображение превратилась в черно-белое, и работал всего один канал, причем изображение на нем было размытое. Эфемерный меланхоличный Питман звонил из Центра, невнятно выражал сочувствие, но расчетливое безразличие в его голосе подсказывало: он таким руководством недоволен.