Остров Робинзонов - Пьер Маэль, Г. Хайнс (1895)

Однако это было одно предположение. Очень могло случиться, что ягуар захочет сначала вступить в бой с людьми, чтобы прежде всего избавиться от опасности, висевшей над его головой. А вслед за одержанной победой он полакомится на досуге своей добычей или разделит ее со своими детенышами.

Все эти соображения промелькнули в голове Жана с быстротой молнии.

Под ним тигрица обнюхивала скрепы дощатой кельи. Оледеневший от ужаса баран притих, но голодное животное чуяло его запах и искало средства разрушить или сдвинуть с места преграду, налегая порой на тонкую переборку, которая трещала и гнулась под этим грозным натиском. Очевидно, чудовище не догадалось испробовать нападения с крыши.

Жан счел этот момент очень удобным. Он быстро распахнул дверь и приложился из ружья.

Однако тигр оказался проворнее его. Встревоженный стуком, он обернулся и увидел отворявшуюся дверь. Прежде чем Жан успел прицелиться, зверь присел на задние лапы и как стрела, пущенная тетивой лука, кинулся через голову юноши, которого задело ветром от этого эластичного прыжка.

Теперь он вцепился когтями в самый толстый из трех суков разветвления секвойи, очутившись над шалашом, где стояла бедная Жанна, полумертвая от страха. Ягуар яростно скрежетал зубами, размахивал хвостом, издавал хриплый рев, готовясь сделать второй прыжок. Ничто не могло помешать ему вскочить на парусинную кровлю.

– Не шевелись! – отрывисто приказал Жан своей сестре.

Он вышел из деревянной будки с ружьем на плече. Между ним и ягуаром не было и трех метров расстояния. Страшная опасность, которой подвергалась его сестра, пугала юношу еще более, чем собственное рискованное положение. Сердце Жана билось сильно, но рука не дрожала. В это ужасное мгновение его ум сохранил ту же ясность, как и его взгляд.

Ружейный выстрел грянул, раскатившись гулким эхом в заснувшей чаще леса. Пуля ударила тигра прямо в грудь, пробив ему бок и дойдя до сердца. Смертельно раненный зверь пытался кинуться на своего врага. Его когти выпустили твердую кору секвойи, и он рухнул на парусинный навес, который прорвал своею тяжестью.

– Выходи скорей, Жанна, выходи! – крикнул обезумевший молодой человек.

Второй выстрел грянул внутри шалаша, и при его вспышке Жан мог разглядеть драматическую сцену: ягуар, зацепившийся в своем падении за обрывок парусины, бился в предсмертных судорогах. Его страшные когти мелькали в воздухе в каких-нибудь нескольких дюймах расстояния от молодой девушки. Кровавая пасть открывалась и закрывалась, готовая исковеркать все, что ей попадется. Однако Жанна не потеряла храбрости. К ней вернулось все ее хладнокровие. Она поднесла свой револьвер к этой отвратительной пасти и размозжила голову чудовища. Все было кончено. Каким-то чудом дети спаслись от неминуемой гибели.

Жан вытащил еще теплое тело ягуара и кинул в валежник. Тут брату и сестре представилось успокоительное и вместе с тем тяжелое зрелище, когда трое детенышей приблизились к трупу своей матери, стараясь вернуть ее к жизни всевозможными ласками и жалобным воем.

Молодые люди тревожно провели остаток этой страшной ночи. Они были не в силах успокоиться. Недавнее нападение показало им недостаточную безопасность их жилища, и нельзя было ручаться, что в лесу не скрываются другие дикие звери, настолько же готовые напасть на них, как и тот, от которого они только что избавились. Две причины усиливали их страх. Во-первых, присутствие барана – запах животного мог привлечь новых плотоядных хищников, а во-вторых, и то обстоятельство, что убитый ими ягуар оказался самкой, тогда как вчерашний, виденный ими на пароходе, без сомнения был самец, потому что он охотился в одиночку.

О починке парусинной кровли нечего было и думать в настоящее время, так же, как и о возвращении на корабль с бараном на веревочке. Брат с сестрой поневоле решились провести ночь под открытым небом.