Роковой поцелуй - Джорджетт Хейер (1935)

– Увы, бедняжка! Люди могут говорить что угодно, но я считаю так: она была его единственной настоящей супругой. Полагают, такого же мнения придерживается и сама принцесса Уэльская, хотя с ее стороны очень странно произносить подобные вещи!

– Но при этом вы хотели, чтобы я приняла предложение Кларенса, – заметила мисс Тавернер.

– Ничуть! Это было всего лишь предположение, которое просто пришло мне в голову. Эти морганатические браки решительно не в моем вкусе, хотя в душе я и не виню миссис Фитцгерберт за то, что она вышла замуж за принца. Он был так красив! Сейчас, конечно, изрядно раздался в талии, но я навсегда запомню его таким, каким увидела в первый раз: в сюртуке из розового атласа, расшитом жемчугами, и с таким восхитительным цветом лица, которому позавидовала бы любая женщина!

– Теперь он изрядно подурнел, – заметила мисс Тавернер. – Боюсь, он чем-то серьезно болен.

Но, хотя миссис Скаттергуд и соглашалась, что состояние здоровья регента оставляет желать лучшего, она напрочь не желала видеть, сколь безжалостным оказалось к чертам его лица время и полная излишеств жизнь. Он по-прежнему оставался сказочным принцем ее девичьих грез, и она не хотела выслушивать нелицеприятные суждения в его адрес. Мисс Тавернер оставалось только сожалеть об этом, поскольку сама она была отнюдь не в восторге от частых визитов в Павильон. Регенту исполнилось уже пятьдесят, но он по-прежнему не пропускал ни одной симпатичной женщины, и, хотя до сих пор в его манерах не замечалось ничего предосудительного, Джудит не могла чувствовать себя легко и непринужденно в его обществе. А миссис Скаттергуд, чья природная проницательность изменила ей при виде внимания, которое оказывал регент девушке, полагала его отношение к своей подопечной сугубо отеческим, уверяя: Джудит должна быть польщена добротой принца. Она удивлялась тому, что девушка не горит желанием бывать в Павильоне, и напоминала ей: приглашение, исходящее от особы королевской крови, равносильно приказанию. Итак, мисс Тавернер смирилась с тем, что ей приходится бывать в Павильоне два или три раза в неделю, пока все прелести Галереи, Музыкальной комнаты и Салона не начали казаться ей самыми обыденными. Джудит имела удовольствие слушать, как играет на скрипке Виотти[108], а Виепарт – на арфе; она присутствовала на приеме для избранных, во время которого регент, прослушав несколько песен без аккомпанемента, согласился и сам спеть балладу «За веселой кружкой»[109] для вразумления развеселой компании. Ей демонстрировали такие образчики художественного творчества, как столик с черепаховой крышкой в Зеленой гостиной; а еще она имела сомнительную честь принимать ухаживания герцога Кумберленда. Мисс Тавернер полагала, что Павильон более не таит для нее никаких сюрпризов, и, отправляясь туда вместе с миссис Скаттергуд на прием в четверг вечером, буквально шокировала славную леди заявлением, что предпочла бы оказаться на балу в «Старой шхуне».

По прибытии в Павильон выяснилось: их ожидает не одно из музыкальных собраний регента, а всего лишь «вечер за разговорами»[110] на Галерее и в ужасно натопленном Салоне. Это была большая, круглая комната, расположенная в самом центре анфилады помещений восточного крыла, накрытая традиционным куполом, пространство которой расширялось за счет двух полукруглых альковов. Преобладающими здесь цветами стали рубиновый и золотистый, а несколько великолепных люстр, свет которых отражался в больших зеркалах, висящих между окон, заливали комнату ослепительным сиянием, кроме восхищения, вызывавшим еще и головокружение.

Мисс Тавернер огляделась по сторонам, ища знакомых, и с удовлетворением увидела капитана Одли, беседующего с лордом Петершемом, о присутствии которого в Брайтоне она даже не подозревала. Капитан заметил ее и немедленно увлек своего собеседника к ней.