Дело Ливенворта (сборник) - Анна Грин (1926)

– Значит, тебя ничто не переубедит? – спросила она.

Скривившиеся губы Мэри были ей ответом.

Мистер Рэймонд, я не хочу утомлять вас рассказом о своих чувствах, но впервые я по-настоящему усомнилась, что поступила правильно, заведя это дело так далеко, когда увидела ее искривившиеся губы. Сильнее, чем все слова Элеоноры, они показали мне, с каким настроем она бралась за это дело, и я, охваченная внезапным смятением, выступила вперед, собираясь что-то сказать, но Мэри остановила меня:

– Постойте, матушка Хаббард, не нужно сейчас говорить, что вы испугались, потому что я не хочу этого слышать. Я дала слово сегодня выйти замуж за Генри Клеверинга, и я свое слово сдержу… Даже если я не люблю его, – горько добавила она.

А потом, улыбнувшись так, что я позабыла обо всем на свете, кроме того, что она идет на свадьбу, Мэри протянула мне вуаль. Пока я дрожащими пальцами надевала на нее эту вуаль, она сказала, глядя прямо на Элеонору:

– Я не ожидала, что ты так печешься о моей судьбе. Ты всю дорогу до Ф** будешь проявлять свою заботу, или я могу надеяться на несколько минут покоя, чтобы помечтать о шаге, который, как ты говоришь, обернется такими ужасами для меня?

– Если я поеду с тобой в Ф**, – ответила Элеонора, – то как свидетель, не более. Свой сестринский долг я уже выполнила.

– Что ж, хорошо, – улыбнулась Мэри, неожиданно повеселев. – Полагаю, мне придется смириться. Матушка Хаббард, жаль вас расстраивать, но в дрожки три человека не поместятся. Если хотите, вы будете первой, кто поздравит меня, когда я сегодня вернусь домой. – Не успела я ничего ответить, как они уже заняли места в дрожках, ждавших у дверей. – До свидания! – крикнула Мэри, помахав рукой. – Пожелайте мне счастья.

Я хотела это сделать, но слова застряли у меня в горле. Я смогла только помахать в ответ и, рыдая, бросилась в дом.

Я не могу с уверенностью говорить о том дне и долгих часах, наполненных то раскаянием, то тревогой. Лучше я сразу перейду к тому времени, когда, сидя одна в освещенной лампой комнате, дожидалась какого-нибудь знака, указывающего на их возвращение, обещанное Мэри. Он появился в лице самой Мэри. Она в длинном плаще, с горящим от смущения прекрасным лицом, крадучись вошла в дом, когда я уже почти утратила надежду.

Отголоски безумной музыки из гостиницы, в которой они устроили танцы, вошли вместе с ней, и это произвело на меня такое странное впечатление, что я не удивилась, когда, сбросив плащ, она явила белое платье невесты и венчающие голову белоснежные розы.

– Ах, Мэри! – воскликнула я. – Так вы теперь…

– Миссис Клеверинг, к вашим услугам. Я жена, тетушка.

– Без мужа, – шепнула я, заключая ее в горячие объятия.

Она не осталась бесчувственной. Прижавшись к моей груди, она на мгновение отдалась безудержным искренним рыданиям, лепеча между всхлипами нежные слова о том, как она меня любит, о том, что я единственный человек в мире, к которому она смогла прийти в ночь своей свадьбы за утешением и поздравлением, и о том, как ей страшно теперь, когда все закончилось, как будто вместе со своей фамилией она утратила что-то неизмеримой важности.

– А мысль о том, что вы сделали кого-то самым гордым из мужчин, вас не утешает? – спросила я в отчаянии от того, что не смогла сделать возлюбленных счастливыми.

– Я не знаю, – всхлипнула она, – может ли он радоваться, зная, что теперь на всю жизнь связан с женщиной, которая, чтобы не лишиться состояния, отдалила его от себя.

– Расскажите, – предложила я.

Но она была не в том настроении. Волнения дня оказались для нее непосильной ношей. Точно тысячи страхов заполонили ее разум, она опустилась на стульчик рядом со мной, сложила руки, и на лице ее проявился некий внутренний свет, который в сочетании с восхитительным нарядом придал ей какой-то потусторонний вид.

– Как же мне сохранить это в тайне? Эта мысль не покидает меня ни на секунду. Как сохранить тайну?