Чтец - Трейси Чи (2016)

Взгляд Лона упал на ее руку. Рука была в шрамах, зарубках, следах ударов. В следах уколов и порезов. Рука сияла богатой историей. И вдруг Лон увидел ее. Увидел ее тренировку, увидел ее движения, напоминающие движения танцора по отполированному деревянному полу. Увидел удары, ломающие ей костяшки пальцев, кровь, льющуюся из ее ран.

А вот и церемония инициации. Клятва. Расставание с именем – словно ветер ворвался из темноты и унес его в пустоту, звук за звуком, слог за слогом.

Лон увидел ее детство. Вот она бежит по песчаному пляжу, и ветер как флаг развевает ее черные волосы. Вот она останавливается возле разлагающегося тюленьего трупа, у которого из черепа торчат черные глаза и зубы. Запах моря сливается с запахом гниения. Но она даже не вздрагивает.

Ее родители были врачами. Ничего удивительного, сказали они, когда она рассказала им про тюленя. Ничего необычного. Она же видела родителей за работой! И это хорошо, что ее не тошнило при виде крови. Она будет такой же, как ее мама и папа.

Мать со смехом качала ее на руках, и материнские пальцы бегали по ее животику как паучки. Мать не переставая смеялась. Всплески ее смеха разносились по кухне, где рядом с деревянным столом, в окружении чугунных котлов стоял у плиты ее отец, посмеиваясь и помешивая что-то на раскаленной сковородке деревянной лопаткой.

А мать мурлыкала ей в завитки волос на затылке:

– Мария, моя маленькая Мария.

Этот образ был таким сильным и плотным, что Лон, практически бездыханный, резким движением вернулся в собственное тело.

Второй ликвидатор внимательно смотрела на него, и луна ее лица вставала над ним.

– Мария, – сказал он.

Слово утонуло в ее глазах. Она улыбнулась – страдальческой улыбкой, в которой затаилась боль. У нее было имя.

В следующую минуту он держал ее в своих объятьях, нежно гладя по щеке. Затем их губы соединились – сперва мимолетно, а затем, когда она попыталась отпрянуть, он впился в ее рот с настойчивостью изголодавшегося мужчины. Пряди ее волос завивались вокруг его пальцев, связывая их.

Ее губы оказались мягкими – гораздо мягче, чем он представлял, – и перед его глазами заполыхали, заискрились золотые огни. Огни их жизней, слившихся в одну. Огни украденных поцелуев. Горячего дыхания.

Вместе они способны на великие дела. Им подвластна магия, о которой никто и никогда не слышал.

А потом ви́дение исчезло, и всё, что он ощущал теперь, – это движение ее губ да запах ветра и меди, исходящий от ее кожи. И всё, что он увидел, когда открыл глаза, были тени ее скул да ресницы, подобные лезвиям кос; и еще стеклянный потолок, засыпанный снегом.

Глава 28

Книга – обо всем

Когда Сефия проснулась, она обнаружила, что лежит в постели. Так много времени прошло с тех пор, когда она спала в обычной постели, что целую долгую минуту она лежала, не открывая глаз и стараясь запомнить плотную поверхность матраса и покалывание перьевой подушки. Пролежи она еще с закрытыми глазами, ей бы почудилось, что ей по-прежнему девять лет, что она лежит, свернувшись клубочком, в своей постели, дома, а рядом с ней – ее тряпичный крокодил.

Слезы потекли по щекам Сефии.

Она вспомнила отца.

Сефия открыла глаза. Через иллюминаторы струился свет, и она поняла, что находится не у себя дома, на холме, стоящем на краю моря. Вокруг нее на полках стояли бутылки с лекарствами, банки с мазями, а свободное место стен занимали развешанные паруса, нуждающиеся в починке. С потолка свешивались пучки сушеных трав, наполнявшие воздух смешанным ароматом маточной травы и померанца.

– Посмотрите-ка, кто проснулся!

При звуках голоса капитана Рида Сефия села в постели. Тело ее казалось ей тяжелым и холодным, словно она спала в снегу. Потерев щеки тыльной стороной рук, она спросила:

– Что случилось?

– Вот ты мне и расскажешь, – улыбнулся капитан.