Герой - Уильям Сомерсет Моэм (1901)

Полковник Парсонс молчал, глядя сыну в глаза. Потом снова заговорил дрожащим голосом:

– Думаю, ты любишь меня, Джеймс. Я всегда старался быть тебе хорошим отцом и, Бог свидетель, делал все, чтобы ты был счастлив. Если я поступил неправильно, не воспрепятствовав твоей помолвке, прости меня. Нет, позволь мне продолжить. – Он произнес эти слова, когда Джейми попытался прервать его. – Я не хочу тебя ни в чем упрекать, но мы с твоей матерью отказывали себе во всем, чтобы ты ни в чем не нуждался. Это доставляло нам удовольствие, потому что мы любим тебя всем сердцем. Ты знаешь, что случилось со мной, когда я покинул армию. Я давно рассказал тебе, какое бесчестье выпало на мою долю. Я не смог бы жить, если бы не вера в Бога и вера в тебя. Я надеялся, ты вернешь нашему имени честь, утраченную мной. Наблюдая за тобой, я с радостью говорил себе: «Он хороший и благородный человек». А теперь ты хочешь запятнать свою честь. Если ты любишь меня, если испытываешь ко мне чувство благодарности, сделай одну мелочь, о которой я прошу тебя! Ради меня, дорогой мой, сдержи слово, которое ты дал Мэри Клибборн.

– Ты просишь меня сделать нечто аморальное, папа.

Тут руки полковника Парсонса бессильно упали с плеч Джейми, и он повернулся к жене и шурину. Глаза его наполнились слезами.

– Не понимаю, о чем он! – простонал полковник.

Он опустился на стул и закрыл лицо руками.

Глава 14

Майора Форсайта ничуть не разочаровала неудача при первой попытке.

– Теперь я вижу, куда надо рулить. Все просто. Сначала проводишь разведку. Потом наносишь рассчитанный удар.

И он храбро атаковал Джеймса на следующий день, когда они курили в саду после завтрака. Уильям курил только сигареты, что вызывало улыбку племянника.

– Я думал о том, что ты говорил вчера, Джеймс, – начал он.

– Ради Бога, дядя Уильям, давай больше не касаться этого. Меня тошнит от таких разговоров. Я принял решение и не откажусь от него, что бы ты ни сказал.

Майор Форсайт изменил тему, точнее сказать, отступил на заранее подготовленные позиции. Потом заявил, что ответ Джейми все ему объяснил и он готов подождать, когда брошенные им семена дадут всходы.

– Я совершенно удовлетворен, – самодовольно заверил он сестру. – Увидишь, скоро все образуется.

Мэри вела себя восхитительно. Не избегала Джеймса, но и не искала встречи с ним, а когда случай сводил их вместе, держалась вполне естественно. Говорила откровенно, словно ничего между ними и не произошло, в ее голосе не слышалось и намека на упрек или обиду. В отличие от Джеймса в ней не было никакой скованности. Он же с заметным трудом поддерживал разговор, а в ее присутствии вел себя очень настороженно. Исподтишка наблюдал за ней, думая, страдает ли она. Но загорелое лицо Мэри не выдавало ее эмоций, а на щеках девушки играл обычный румянец. И Джеймсу казалось, что изменились только глаза, в которых застыли недоумение и печаль, как у побитой собаки. Джеймс, наделенный богатым воображением и мучимый угрызениями совести, видел в этих глазах ужасную душевную боль. Когда Мэри улыбалась, глаза ее оставались серьезными и смотрели на Джеймса с невыразимой печалью и тоской. Он преувеличивал то, что видел в них, и вскоре это стало навязчивостью, невыносимой и безжалостной. Если бы Мэри жаждала мести, то, узнав об этом, она испытала бы глубокое удовлетворение. Но Мэри не помышляла о мести. Джеймс с радостью услышал о том, что Мэри очень рассердилась на миссис Джексон, когда та из сочувствия к ней начала порицать его. Об этом рассказала ему мать.

«Я не желаю слышать ни одного дурного слова о капитане Парсонсе, миссис Джексон. Что бы ни сделал мистер Парсонс, он имел право на это. Он всегда вел, ведет и будет вести себя, как истинный джентльмен».