Герой - Уильям Сомерсет Моэм (1901)

– Тут одни старые ретрограды. Тебе нужен светский, умудренный опытом человек, чтобы все уладить.

– Что ж, светский человек у нас ты, дядя Уильям, – улыбнулся Джеймс.

Стаканчик для игральных кубиков погромыхивал, полковник Парсонс и его жена играли, намеренно не обращая внимания на разговор у окна.

– Джентльмен не должен бросать девушку, помолвленную с ним пятью годами раньше.

Прежде чем ответить майору Форсайту, Джеймс взял себя в руки. После утреннего разговора с миссис Джексон он был крайне раздражен. Теперь он принял решение сказать все, что должен, и покончить с этим. Джеймс надеялся, что благодаря этому объяснению спадет напряжение между ним и родителями.

– Помолвку с Мэри Клибборн я расторг с тяжелым сердцем. Но по-моему, это честный поступок, ибо я уже не люблю ее. И не могу представить себе ничего более ужасного, чем брак без любви.

– Конечно, хорошего в этом мало, но прежде всего надо сдержать данное слово.

– Нет, – ответил Джеймс, – это предрассудок. Есть многое, что гораздо важнее.

Полковник Парсонс более не мог прикидываться, что увлечен игрой.

– Ты знаешь, что у Мэри разбито сердце? – тихо спросил он.

– Боюсь, она очень страдает. Но не знаю, как ей помочь.

– Предоставь это мне, Ричмонд, – нетерпеливо вмешался майор. – Ты только все испортишь.

Но полковник Парсонс словно не слышал его.

– Мэри с таким нетерпением ждала этой свадьбы. Дома она очень несчастна, поэтому надеялась и утешалась только тем, что ты приедешь и заберешь ее оттуда.

– Я этим занимаюсь или ты, Ричмонд? Я светский человек.

– Если бы я женился на женщине, безразличной мне, потому что она богата, вы имели бы право сказать, что я опозорил себя. И в укор мне следовало бы поставить не ее богатство, а отсутствие у меня любви.

– Это не одно и то же, – возразил майор Форсайт. – Ты дал слово и не сдержал его.

– Я пообещал сделать то, над чем не властен. Совсем мальчишкой, до того как повидал мир, до того как познакомился хоть с одной женщиной, кроме моей матери, я пообещал Мэри Клибборн любить ее всю жизнь. Вы поступили жестоко, позволив мне обручиться с ней! Вы обвиняете меня. А не думаете ли вы, что часть вины лежит и на вас?

– Что мы могли сделать?

– Почему не посоветовали мне не спешить? Почему не сказали, что я слишком молод для помолвки?

– Мы думали, что, обручившись, ты остепенишься.

– Но молодой человек не хочет остепеняться. Ему надо увидеть жизнь и изведать все, что она может предложить ему. Это жестоко – заковывать меня в кандалы до того, как я увидел хоть что-то достойное! Разве можно считать добродетелью то, что не подвергалось искушению?

– Не понимаю тебя, Джейми! – грустно призналась миссис Парсонс. – Ты говоришь совсем не так, как прежде, в юности.

– Вы ожидали, что я на всю жизнь останусь ребенком? Вы никогда не давали мне свободы. Ставили передо мной самые разнообразные барьеры. Вы посадили меня на поводок, и слава Богу, что я не заблудился, сорвавшись с него.

– Мы стремились вырастить тебя хорошим человеком и настоящим христианином.

– Если я не превратился в безнадежного ханжу, то лишь благодаря чуду.

– Джеймс, так нельзя говорить с матерью, – одернул его майор Форсайт.

– Ох, мама, извини. Я не хотел грубить тебе. Но мы должны поговорить откровенно. Слишком долго жили в тепличных условиях.

– Не понимаю, что ты хочешь этим сказать. Ты обручился с Мэри по своей воле. Мы тебя к этому не принуждали. Признаюсь, нас твое решение порадовало, мы думали, что для тебя нет ничего лучше, чем любовь добропорядочной, преданной английской девушки.

– Вы проявили бы больше доброты и мудрости, если бы запретили мне сделать это.

– Мы не могли идти наперекор твоим желаниям.

– Миссис Клибборн смогла.

– Ты ожидал, что мы пойдем у нее на поводу?

– Она оказалась единственной, кто проявил здравомыслие.