Герой - Уильям Сомерсет Моэм (1901)

– Вы совершенно не изменились. – Он во все глаза смотрел на нее.

– А вы ожидали увидеть меня изможденной и морщинистой? Я никогда не позволю себе стареть. Для того чтобы бесконечно оставаться молодой, нужна только сила воли.

– Я удивлен: вы выглядите точно такой, какой я представлял вас себе.

– Вы часто думали обо мне?

Огонь вспыхнул в глазах Джеймса, и он уже собирался рассказать, что жил только воспоминаниями о ней, и если бы не это, не смог бы ни есть, ни пить, ни дышать. Однако Джеймс сдержался.

– Иногда, – с улыбкой ответил он.

Улыбнулась и миссис Причард-Уоллес:

– Помнится, вы однажды поклялись, что всегда будете думать обо мне.

– В чем только люди не клянутся. – Он надеялся, что она не заметит, как дрогнул его голос.

– Вы такой холодный, друг Джим… и куда менее застенчивый, чем прежде. Тогда конфузились по любому поводу, а ваша совесть была самым пугливым зверьком. Надеюсь, вы и теперь держите ее под замком, как животных в зоопарке.

Джеймс говорил себе, что оставаться глупо, что он должен уйти и больше никогда не возвращаться. Ему вспомнилась Мэри в соломенной шляпке и запачканном саржевом платье, сидящая в столовой с его отцом и матерью; она привезла с собой вязанье, чтобы не терять ни минуты, и пока говорила с ними, ее спицы так и летали. Миссис Причард-Уоллес лежала на шезлонге, свернувшись, как змея. При каждом ее движении его окутывал аромат духов; улыбка и ласкающий взор сводили с ума. Он любил ее еще больше, чем предполагал, его страсть пылала, слепая и обжигающая. Джеймс повторил себе, что должен уйти, но его ноги словно налились свинцом, и он не мог шевельнуться. Джеймс лишился воли, лишился силы. Превратился в травинку, которая гнулась от каждого ее слова, каждого взгляда. Она завораживала Джеймса, превращала в воск, напоминала змею, изготовившуюся к броску.

Наконец Джеймс поднялся.

– Я пробыл у вас слишком долго.

– Правда? Я и не заметила.

Она питала к нему какие-то чувства? На прощание Джеймс взял ее руку, и от прикосновения этой женщины кровь забурлила в его венах. Он ясно вспомнил страстные объятия при их прошлом расставании. Тогда Джеймс думал, что никогда уже не увидит миссис Причард-Уоллес, но судьба вновь привела его к ее ногам. О, как же ему хотелось обнять ее и покрыть поцелуями!

– Что вы делаете этим вечером? – спросила она.

– Ничего.

– Не пригласите ли меня в «Карлтон»? Помните, вы обещали.

– Конечно! С радостью!

Наконец-то он мог не скрывать огонь, пожирающий сердце, и эти простые слова произнес так пылко, что миссис Причард-Уоллес, удивленно взглянув на него, отдернула руку, которую он все держал в своей.

– Очень хорошо. Вы можете заехать за мной без четверти восемь.

Доставив миссис Причард-Уоллес домой, Джеймс еще час бродил по улицам в смятении чувств. Они пообедали в «Карлтоне», а потом поехали в «Эмпайр», где Джеймс взял ложу. Весь вечер он думал, как сохранить спокойствие, как удержаться и не рассказать ей все, что накопилось на сердце. После страданий, через которые ему пришлось пройти, он жадно хватался за выпавшее ему счастье, твердо решив сполна насладиться каждым драгоценным моментом. Все моральные принципы были отброшены. Он до изнеможения устал подавлять свои чувства, слишком долго держал себя в узде, а теперь, несмотря ни на что, дал себе волю и ни в чем не желал ограничивать себя. Джеймс не мог да и не хотел унять страсть, сжигавшую его, как бушующий лесной пожар. Былая осторожность казалась ему абсурдом. Почему, срезая розы, он всегда думает о том, что они быстро увянут? «Позвольте мне пить, есть и веселиться, – кричал он про себя, – ибо завтра я умру!»