Справедливость. Как поступать правильно? - Майкл Сэндел (2013)

Жить — значит осуществлять поиск нарратива, претендующего на определенное единство или обладающего последовательностью, непротиворечивостью. Сталкиваясь с развилками, я пытаюсь выяснить, какой из путей придает смысл моей жизни в целом и вещам, о которых я забочусь. Моральные размышления — это преимущественно рассуждения об интерпретации моей жизни, а не проявления моей воли. Такие размышления сопряжены с выбором, но выбор обусловлен интерпретацией. Выбор — не акт моей суверенной воли. В конкретный момент этот акт может быть любым, но другие могут понимать лучше, чем я, какой из открывающихся передо мной путей выбрать, какой из них лучше соответствует линии моей жизни. Поразмыслив, я, может быть, скажу, что мой друг знает меня лучше, чем я сам себя знаю. Нарративное описание моральной субъектности обладает тем достоинством, что допускает такую возможность.

Нарратив также показывает, что моральные рассуждения связаны с размышлениями в рамках более широких историй о жизни, таких, частью которой является и моя жизнь. Как пишет Макинтайр, «я никогда не смогу стремиться к благу или осуществлять добродетель, будучи всего лишь индивидуумом»[335]. Я могу наполнить нарратив моей жизни смыслом, только согласовав его с историями, участником которых я оказываюсь. Для Макинтайра (как и для Аристотеля) нарративный или телеологический аспект морального размышления неразрывно связан с членством, принадлежностью.

«Все мы подходим к нашим обстоятельствам как носители определенной социальной идентичности. Я — чей-то сын (или чья-то дочь), чей-то двоюродный брат или чей-то дядя. Я — гражданин того или этого города, член той или другой гильдии или профессии; я принадлежу к этому клану, к этому племени, к этому народу. Отсюда следует, что то, что хорошо для меня, должно быть хорошо для тех, кто исполняет те же роли, какие выполняю я. Как таковой я наследую прошлое своей семьи, своего города, своего племени, своего народа, а также ряд долгов, наследий, правомерных ожиданий и обязательств. Они составляют данность моей жизни, точку моего морального старта. Это отчасти то, что придает моей жизни ее нравственную особенность».[336]

Макинтайр охотно признаёт, что нарративный отчет противоречит современному индивидуализму. «С точки зрения индивидуализма, я — то, чем я сам выбрал быть». С точки зрения индивидуализма, моральное размышление требует, чтобы я вывел за скобки свои идентичности и обременения или абстрагировался от них: «Меня нельзя считать ответственным за то, что делает или сделала моя страна, если я молчаливо или явным образом не принимаю такую ответственность. Такой индивидуализм проявляют те современные американцы, которые отрицают всякую ответственность за последствия рабства чернокожих американцев, говоря: „У меня никогда не было рабов“»[337]. (Следует заметить, что Макинтайр написал эти строки почти за 20 лет до того, как возражавший против репараций конгрессмен Генри Хайд сделал точно такое же заявление.)

Макинтайр предлагает рассмотреть другой пример: утверждение «молодого немца, считающего, что, поскольку он родился после 1945 г., то, что нацисты делали с евреями, не имеет никакого морального значения для его отношений с евреями-современниками». Макинтайр усматривает в такой позиции нравственную ограниченность. Такая позиция исходит из ошибочной посылки, гласящей, что «личность отделима от выполняемых ею социальных и исторических ролей и статусов»[338].

«Контраст с нарративным представлением о личности ясен. Ибо история моей жизни всегда укоренена в истории сообществ, из которых я черпаю свою идентичность. Я родился с каким-то прошлым; и попытка отсечь себя от этого прошлого в индивидуалистической манере приводит к деформации моих нынешних отношений».[339]