Справедливость. Как поступать правильно? - Майкл Сэндел (2013)

Выдвинутая Макинтайром нарративная концепция личности является четким контрастом волюнтаристской концепции человека как свободно выбирающей, ничем не обремененной личности. Как можно сделать выбор из этих двух концепций? Можно было бы спросить себя, какая из них лучше всего отражает опыт нравственных рассуждений, но на этот вопрос трудно ответить абстрактно. Другой способ оценки двух взглядов — постановка вопроса, какой из этих взглядов дает более убедительное описание моральных и политических обязательств. Связаны ли мы какими-то моральными узами, которые мы не выбираем и которые нельзя возвести к общественному договору?

Обязательства, лежащие за пределами согласия

На этот вопрос Роулз ответил бы: «Нет». Согласно либеральной концепции, обязательства могут возникать только двумя путями — или как естественные обязанности, которые мы несем перед другими людьми как таковыми, или как добровольные обязательства, которые мы принимаем на себя по своему собственному согласию[340]. Естественные обязанности универсальны. Мы несем их перед личностями как личностями. Такие обязанности включают обязанность относиться к другим лицам с уважением, быть справедливыми, избегать жестокости и т. д. Поскольку они возникают из автономной воли (Кант) или из гипотетического общественного договора (Роулз), они не требуют актов согласия. Никто не скажет, что я обязан не убивать вас только в том случае, если я пообещал не убивать вас.

В отличие от естественных обязанностей, добровольные обязательства конкретны, а не универсальны и возникают из согласия. Если я согласился покрасить ваш дом (в обмен на заработную плату или, скажем, в качестве благодарности за некую любезность), я обязан сделать то, что обещал. Но на мне не лежит обязанность красить дома всем. Согласно либеральной концепции, мы должны уважать достоинство всех, но за пределами этой обязанности мы обязаны делать только то, о чем мы договорились. Либеральная справедливость требует, чтобы мы уважали права других людей (определенные нейтральной системой), но не того, чтобы мы продвигали благо других людей. Должны ли мы заботиться о благе других людей, зависит от того, с кем мы договорились об этом — и договорились ли вообще.

Одно поразительное следствие этого взгляда — мнение о том, что «для граждан вообще, строго говоря, нет никаких политических обязательств». Хотя люди, добровольно вступающие в борьбу за должности, вместе с этим добровольно принимают на себя политическое обязательство (а именно обязательство служить стране в случае избрания), обыкновенные граждане такого обязательства не несут. Как пишет Роулз, «неясно, что является необходимым обязывающим действием или кто его совершил»[341]. Таким образом, если либеральная трактовка правильна, то у среднего гражданина по отношению к согражданам нет никаких особых обязательств, выходящих за пределы универсальной, естественной обязанности не творить несправедливости.

С точки зрения нарративной концепции личности, либеральная трактовка обязательств слишком бледна. Эта трактовка не учитывает особые обязательства, которые мы несем друг перед другом как сограждане. Более того, либеральная трактовка не учитывает лояльности и обязательств, моральная сила которых заключается отчасти в том факте, что знание о них и их признание неотделимы от понимания самих себя как тех конкретных личностей, коими мы являемся, — как членов конкретной семьи, страны или народа, как носителей истории этой семьи, этой страны, этого народа, как граждан этого государства. В нарративной концепции личности таковые идентичности — не случайные обстоятельства, которые надо выносить за скобки при размышлениях о морали и справедливости; эти обстоятельства — части наших уникальных личностей и потому законным образом имеют отношение к нашим моральным обязательствам.