Справедливость. Как поступать правильно? - Майкл Сэндел (2013)

Философы продолжают спорить, какие принципы избрали бы участники этого гипотетического общественного договора. Вскоре мы увидим, почему Роулз считал, что участники гипотетической ситуации изберут именно эти два принципа. Но прежде поставим вопросы: «Является ли мысленный эксперимент Роулза правильным способом размышлений о справедливости? Как можно вывести принципы справедливости из соглашения, которого никогда не было?»

Нравственные пределы договоров

Чтобы оценить моральную силу придуманного Роулзом гипотетического договора, стоит обратить внимание на моральные пределы реальных договоров. Порой мы полагаем, что, если двое заключают сделку, условия их соглашения должны быть справедливыми. А они не таковы (по меньшей мере, сами по себе). Реальные договоры — не самодостаточные нравственные инструменты. Один лишь факт заключения сделки между мной и вами недостаточен для того, чтобы сделать наше соглашение справедливым. В отношении любого договора всегда можно задать вопрос: «Справедливо ли то, о чем они договорились?» Для ответа нельзя просто указать на факт соглашения. Для этого нужен некий независимый стандарт справедливости.

Откуда может взяться такой стандарт? Возможно, вы думаете, что стандарт берется из какого-то более крупного, ранее заключенного договора — скажем, из конституции. Но конституции открыты для тех же вопросов, которые задают в отношении других соглашений. Тот факт, что конституция ратифицирована народом, не доказывает справедливости ее положений. Рассмотрим конституцию США 1787 г. Несмотря на ее многие достоинства, она запятнана признанием рабства, и этот изъян просуществовал до окончания Гражданской войны. То, что конституцию согласовали — сначала делегаты в Филадельфии, а затем штаты, недостаточно для того, чтобы сделать ее справедливой.

Можно было бы утверждать, что причиной этого изъяна был дефект согласия. Ни рабы-афроамериканцы, ни женщины, которые не имели права голоса еще более века, не были включены в состав Конституционного конвента. Определенно возможно, что более представительный конвент дал бы более справедливую конституцию. Но все это домыслы. Никакой реальный общественный договор, никакой сколь угодно представительный, конституционный конвент не гарантирует справедливых условий социального взаимодействия.

Людям, которые считают, что мораль начинается и заканчивается согласием, это может показаться потрясающим утверждением. Однако оно вовсе не так уж противоречиво. Мы часто ставим под сомнение справедливость сделок, заключаемых людьми. И нам известны обстоятельства, которые могут привести к недобросовестным сделкам: одна из сторон может быть более опытным и изобретательным переговорщиком, или иметь преимущества при переговорах, или лучше понимать ценность предметов, которыми обмениваются стороны. Знаменитые слова дона Корлеоне из «Крестного отца»: «Я делаю ему предложение, от которого невозможно отказаться» предполагают, причем в крайней форме, давление, которое в той или иной степени испытывают очень многие договаривающиеся стороны.

Признание того, что договоры не придают справедливости условиям, которые войдут в их состав, не означает, что нам следует нарушать свои соглашения всякий раз, когда захочется. Мы можем быть обязаны выполнять даже несправедливые соглашения. По крайней мере, до какого- то момента. Согласие имеет значение в плане справедливости, даже если соглашения не вполне справедливы. Но согласие имеет меньшее значение, чем мы иногда думаем. Мы часто путаем моральное действие согласия с другими источниками обязательств.