Записки следователя [илл. В.Кулькова] - Бодунов Иван Васильевич, Рысс Евгений Самойлович (1966)

Нелегкое это было дело. Прийти прямо к какому-нибудь Чикову и спросить его, не убил ли он недавно человека, конечно, нельзя. Нет никаких оснований и допрашивать каждого Чикова о том, как он проводит время и, в частности, как он провел тот день, когда, согласно копии квитанции, корзина была сдана на хранение. Надо каждый раз, заново придумывая причины, выведывать у соседей, что за человек Чиков, который живет рядом с ними, как он живет, с кем дружит и не замечали ли за ним чего-нибудь подозрительного. Выведывать это надо так, чтобы собеседник ни в коем случае ни заподозрил, что с ним говорит сотрудник уголовного розыска. Люди болтливы, и, узнав, что угрозыск интересуется соседом, почти каждый начал бы подозревать в соседе убийцу, а может быть, просто предупредил бы его, что, мол, держись, брат, сыщики напали на след. Если этот Чиков был честный человек, то зачем же осложнять ему жизнь подозрениями? Если же именно этот Чиков и был убийцей, то, предупрежденный о том, что угрозыск напал на след, он может уничтожить какие-нибудь улики, а может просто взять и уехать из Петрограда неизвестно куда.

Словом, с соблюдением всех предосторожностей каждый визит занимал два, а иногда и три часа.

Васильев очень торопился. Начальство уже ворчало, что он занимается безнадежным делом и забросил работу. Было ясно, что недалек тот день, когда ему просто прикажут прекратить бестолковое хождение, и приказу придется подчиниться.

Он выезжал в половине шестого или в шесть утра. В эти ранние часы попадались ему возле домов только дворники. Но дворники народ разговорчивый и обычно хорошо знают своих жильцов. Позже вставали соседи, и удавалось поболтать с ними. Васильев придумал несколько историй, чтобы оправдать свои расспросы. Будто бы он служил когда-то в армии с Павлом Петровичем Чиковым, а этот хоть Петр Павлович, но Васильев думал, что, может быть, адресный стол перепутал. Ах, нет, не перепутал? Но он, собственно, не твердо уверен, может быть его товарища тоже звали не Павлом Петровичем, а Петром Павловичем. Ах, этому Чикову семьдесят пять лет? Нет, его товарищ был моложе. Он был по специальности токарь. Пьяница был жуткий, но человек хороший. Ах, этот Чиков профессор, филолог, и никогда в жизни не пил? Тогда это, наверно, не тот. Ну, извините, что побеспокоил.

Иногда Чиков оказывался однофамильцем его дяди, иногда даже его братом от другого отца, и братская любовь заставляла Васильева подробнейшим образом узнавать все об этом Чикове, чтобы убедиться, что этот Чиков действительно не его брат.

Надо сказать, что вся эта масса Чиковых состояла, по-видимому, из исключительно порядочных людей. Никто из них не пил, никто не имел никаких связей с уголовным миром. Словом, создавалось впечатление, что Чи-ковы просто ангелы, а не люди.

Из-за Чиковых у Васильева даже не было времени пообедать. Он покупал и на ходу съедал два-три пирожка и заканчивал свое путешествие в десять вечера — позже было неудобно беспокоить людей. Васильев выматывался за день до того, что еле доходил до дому. Проклятые Чиковы расселились в самых разных концах города, многие кили на пятых и даже на шестых этажах. Были Чиковы, проживавшие в отдельных квартирах, и долго приходилось искать людей, которые хоть что-нибудь знали об этом Чикове-Робинзоне. И все-таки каждый вечер, вернувшись домой, Васильев вычеркивал из своего списка иногда шесть, иногда семь, а иногда даже восемь Чиковых. Он мечтал о том дне, когда одолеет наконец половину адресов. Он решил, что устроит себе праздник в этот торжественный день: пойдет пообедать-в настоящую столовую и съест настоящий суп.