Когда пируют львы. И грянул гром - Уилбур Смит (1966)

Всего было выдвинуто пятьдесят кандидатов. Дафф отказался от подсчета голосов, поэтому комитет выбирали аплодисментами. Он выкрикивал имя кандидата и судил по силе реакции на него. Шон и Франсуа попали в число избранных. На веранду вытащили стол, стулья, и Дафф занял место председателя. Постучав по графину с водой, он призвал к тишине, объявил, что первое заседание Комитета старателей открыто, и немедленно оштрафовал трех человек из толпы, на десять фунтов каждого, за то, что они во время собрания открыли стрельбу, проявив вопиющее неуважение к комитету. Штрафы были сразу же уплачены, и надлежащая атмосфера серьезности установлена.

– Попрошу мистера Кортни изложить версию обвинения.

Шон встал, вкратце рассказал об утренней битве.

– Вы сами там были, ваша честь, и все видели своими глазами, – закончил он.

– Да, видел, – согласился Дафф. – Благодарю вас, мистер Кортни. Мне кажется, ваше описание событий было довольно точным. А теперь, – он посмотрел на арестованных, – кто выскажется в вашу защиту?

Прошла минута возни и перешептываний, потом они вытолкнули перед собой одного из своих. Он стащил с головы шляпу и густо покраснел.

– Ваша милость… – начал он и остановился, переминаясь от смущения с ноги на ногу. – Ваша милость… – попробовал он еще раз.

– Вы это уже говорили.

– Не знаю точно, с чего начать, мистер Чарливуд… то есть ваша честь, сэр.

Дафф снова обратил взор на арестованных:

– Может, хотите выбрать другого?

Первого защитника с позором убрали, и перед лицом комитета предстал свеженький. Задора в нем оказалось больше.

– Вы, ублюдки, вы не имеете права так поступать с нами, – начал он и тут же был оштрафован на десять фунтов. Он сделал еще попытку, но на этот раз был несколько учтивее. – Ваша честь, так обращаться с нами нельзя. Мы были в своем праве, новое постановление, понимаешь, и все такое… то есть я хочу сказать, эти прежние права были незаконные больше… теперь вот… разве не так? Мы просто пришли, мирно, если хотите… старые права незаконные, и мы были в своем праве делать, что мы сделали. А потом вы, ублюдки… то есть я хочу сказать, ваша честь… взорвали нас динамитом, а как мы имели право защищаться, ну то есть… если уж на то пошло… разве не так, сэр?

– Блестящая речь защиты, искуснейшим образом исполненная. Ваши парни должны благодарить вас за это, – похвалил его Дафф. – Ну а теперь ваше мнение, джентльмены. Виновны или невиновны?

– Виновны, – все вместе произнесли члены комитета, а Франсуа для вящей убедительности добавил:

– Грязные засранцы, черт бы меня побрал!

– Теперь обсудим приговор.

– Вздернуть сукиных сынов! – крикнул кто-то в толпе, и сразу же настроение ее изменилось. Толпа глухо заворчала, и этот звук предвещал недоброе.

– Ребята, я же плотник, я в два счета сооружу вам прекрасные виселицы!

– Нечего тратить на них хорошую древесину! На дереве повесить, и все тут!

– Тащи веревки!

– Вяжи их!

Толпа угрожающе надвинулась, все словно обезумели, идея самосуда овладела ими. Тогда Шон выхватил у Франсуа ружье и вскочил на стол:

– Стойте, черт подери! Пристрелю первого, кто хоть пальцем притронется к ним до вынесения приговора суда!

Толпа замерла, и Шон воспользовался своим преимуществом:

– С такого расстояния я не промахнусь. Ну давай, кто желает попробовать, здесь у меня два заряда картечи. Разорвет пополам, не сомневайтесь.

Продолжая недовольно роптать, толпа отхлынула.

– Вы что, забыли, что в этой стране существует полиция и закон запрещает убийство? Повесите их сегодня – завтра настанет ваш черед.

– Вы правы, мистер Кортни, это будет бесчеловечное, бессердечное убийство, и все. Вот что это будет, – запричитал адвокат арестованных.

– А ты там заткнись, дурак чертов! – гаркнул на него Дафф, и кто-то в толпе засмеялся.