Когда пируют львы. И грянул гром - Уилбур Смит (1966)

Колонна пересекла усеянную остатками ночного пиршества площадь и двинулась по главной улице. За ними молча наблюдали неподвижно стоящие женщины, окруженные детьми. Этим женщинам и раньше приходилось провожать своих мужей, выступающих в поход против местных племен. Они не улыбались и не подбадривали своих мужчин, поскольку понимали, что дело идет о жизни и смерти, и на собственном опыте знали, что в могиле для славы места нет.

Анна помахала Шону, но он не увидел. Его лошадь, резвая и норовистая, вздумала показать свой характер, и, стараясь умирить ее, он успел проехать мимо своей подруги. Анна опустила руку и молча смотрела ему в спину, защищенную от холода сшитой ее руками курткой.

Зато в верхнем окне лавки Пая Шон успел-таки заметить рыжую прическу с медным отливом и руку, пославшую ему воздушный поцелуй. И все потому, что хотел заметить. Он заулыбался и замахал в ответ шляпой, почти совсем позабыв о своей уязвленной гордости.

Колонна выехала из города, и теперь от нее отстали даже мальчишки и собаки, дольше всех бежавшие рядом. Всадники на рысях затрусили по дороге в сторону Зулуленда.

Солнце с высоты подсушило росу. Под копытами клубилась пыль, и ветерок сносил ее в сторону. Колонна потеряла стройность рядов: многие, пришпорив лошадей, уехали вперед, другие отстали, чтобы двигаться с друзьями. Они ехали спокойно, сбившись группами, нарушив походный порядок и предаваясь непринужденной болтовне, словно и не войско это было вовсе, а веселая дружеская компания, собравшаяся как следует поохотиться целый день. Да и одеты все были кто во что горазд, словно вовсе не на войну собрались. Один только Стеф Эразм надел свой воскресный костюм. Он оказался в отряде единственным, кто нарядился более или менее формальным образом. Объединяло их только одно: желто-зеленые кокарды. Хотя и здесь каждый проявил свой собственный вкус: один прицепил кокарду на шляпу, другой – на грудь, третий – на рукав. Они были фермерами, а не солдатами, хотя винтовочные чехлы у них были изрядно потрепаны от постоянного употребления, к патронташу на груди им было не привыкать, а приклады винтовок были отполированы до блеска частой лаской их грубых ладоней.

К середине дня отряд достиг берегов Тугелы.

– Вот это да, вы только гляньте! – присвистнул Шон. – В жизни не видел столько народу в одном месте.

– Говорят, там тыщи четыре, – заметил Карл.

– Сам знаю, что тыщи четыре. – Шон окинул взглядом военный лагерь. – Просто я не знал, что четыре тыщи так много.

Колонна двинулась по последнему спуску к броду под названием Роркс-Дрифт. Река здесь раскинулась широко; воду в ней, коричневую от грязи, на мелководье покрывала рябь. Открытые берега заросли густой травой. На левом берегу виднелась группа каменных зданий. В радиусе четверти мили от них лагерем расположилась армия лорда Челмсфорда. Ровнехонько, как по линейке, ряд за рядом выстроились палатки; между рядами, привязанные к кольям, паслись лошади. Не менее пяти сотен фургонов разместилось возле переправы, и все это пространство так и кишело людьми.

Заполнив всю дорогу, возглавляемые полковником конные стрелки Ледибурга плотной группой подъехали к лагерю. Там они были остановлены сержантом в мундире, с примкнутым к винтовке штыком.

– Осмелюсь спросить, кто такие будете?

– Полковник Кортни и отряд конных стрелков Ледибурга.

– Кто-кто? Я не расслышал.

Уайт Кортни встал на стремена и повернулся к своему отряду:

– А ну, помолчите, джентльмены! Нельзя же говорить всем сразу!

Говор за его спиной сразу стих, и на этот раз сержант его услышал.

– Ого! – воскликнул он. – Прошу прощения, сэр. Сейчас позову дежурного офицера.

Явившийся дежурный офицер – аристократ и джентльмен – оглядел прибывших.

– Полковник Кортни? – переспросил он с ноткой сомнения в голосе.

– Здравствуйте, – приветствовал его Уайт с добродушной улыбкой. – Надеюсь, к началу потехи мы не очень опоздали.