По зову сердца - Виктория Холт (1985)

Мы вышли из церкви вслед за гробом. Я слушала, как падают на гроб комья земли. Мачеха бросила на него букет астр. Схватила меня за руку и сжала ее.

А потом я подняла глаза. Чуть вдалеке от собравшихся вокруг могилы стоял Десмонд Фидерстоун.

Сердце мое учащенно забилось. Я вдруг ощутила страх. Взгляд его был прикован к лицу мачехи.

Когда мы отошли от могилы, Фидерстоун присоединился к нам.

— Дорогие, дорогие дамы, — сказал он. — Я услышал о печальном событии. И приехал, чтобы выразить соболезнование вам обеим.

Я ничего не ответила. Мачеха тоже. Она ускорила шаг Насколько я поняла, ей хотелось, чтобы он отстал. Однако Фидерстоун не отстал, и когда мы подошли к экипажу, которому предстояло отвезти нас назад, он по-прежнему был рядом. Он помог нам сесть в экипаж и отступил со скорбным выражением лица. Однако, когда он кланялся, я заметила какой-то блеск в его глазах.

Страшный день позади, а перед моими глазами все еще Десмонд Фидерстоун, стоящий рядом с могилой. Почему-то даже сейчас от этих воспоминаний меня мороз подирает по коже.

1 НОЯБРЯ.

Как все изменилось! Я знала, что так будет но не до такой же степени. Наверное, я бы очень боялась, если бы не Магнус.

Магнус — это моя жизнь. Он поднимает мне дух. Он делает меня счастливой, заставляет забыть страхи. Я езжу к нему каждый день. Мы строим планы. Он говорит, что теперь осталось совсем недолго до того, как мы поженимся. И тогда мы уедем вместе.

Иногда у меня возникает странное чувство, что какие-то силы пытаются разрушить мое счастье с Магнусом и что для меня планируется что-то еще… Что-то ужасное.

Когда было зачитано завещание отца, я обнаружила, что он был довольно состоятельным человеком. Само по себе дело изготовления карт было процветающим. Им должен был управлять Мастере и его люди. Дело должно было остаться в семье и принадлежало мне. Мне не было необходимости участвовать в нем самой, однако отец хотел, чтобы оно продолжалось. В случае, если я выйду замуж или захочу избавиться от него, дело перейдет в дальнему родственнику Джону Мэллори, и к нему же после моей смерти перейдет дом.

Все это было очень сложно. Мачеха получала вполне приличный доход, однако благосостояние заключалось в семейном деле и доме, а это принадлежало мне.

Условием, оказавшимся для меня особенно тяжелым, была передача опеки надо мной мачехе. Отец объявил, что полностью доверяет суждениям своей супруги и поэтому вверяет заботу о своей дочери ей до тех пор, пока дочь не достигнет двадцати одного года или не выйдет замуж. Он считал, что это лучшее, что он мог сделать в данных обстоятельствах. Его дочь оставалась без материнской опеки до его второй женитьбы. Поэтому он вверяет ее тому, кому безоговорочно доверяет — своей дорогой жене Лоис.

Я подумала: «Отец был просто одурманен ею — с первой минуты, как увидел, и до конца».

Я была крайне раздражена этим условием, однако вначале думала, что это не может на мне как-то отразиться.

А теперь начинают происходить разные вещи. Дом уже не кажется моим домом. В нем есть что-то зловещее. И я знаю, что именно.

Через три-четыре недели после похорон отца снова появился Десмонд Фидерстоун. Когда он зашел, я была в саду с Фредди. Я подняла глаза и увидела его, и мое сердце слегка сжалось от дурного предчувствия, как это всегда бывало при виде его.

— Привет, — сказал Фидерстоун. — Я приехал навестить сироток.

— О, мачеха дома. Я скажу ей, что вы зашли навестить ее.

— Я приехал, чтобы навестить и вас, мисс Энн Элис.

— Благодарю вас, — ответила я. — Однако я уверена, что мачеха захочет знать, что вы пришли.

Я повернулась, чтобы уйти, но он схватил меня за руку.

— Вы по-прежнему намерены держаться недружелюбно, верно?

Я сказала:

— Фредди, пойдем скажем тете Лоис, что у нее гость, хорошо?