Дым - Дэн Вилета (2016)

Наконец слышны шаги Ливии на лестнице. Чарли, ждавший этого, выскальзывает на крошечную площадку, чтобы перехватить ее там. С утра лил дождь, Ливия промокла, волосы прилипли к голове и лицу. От этого уши кажутся большими, с тонкими и бледными краями, точно сделаны из костяного фарфора. Куртка рудокопа, широкая в плечах, обвисла под тяжестью дождевой воды и грязи. Чарли не может насмотреться. Он хочет сказать, что все простил, что не будет стоять на их с Томасом пути, что Ливия не виновата в том, как сложились обстоятельства, и вообще сейчас есть вещи поважнее. Он хочет прикоснуться к ней, взять за руку — как друг или брат, — прижаться лбом к ее плечу.

— Ты следила за Себастьяном, — говорит он.

— Да. И узнала, где он живет. В гостинице, недалеко отсюда. Я подумала, что это может пригодиться.

— Хорошая идея.

Она поднимается на площадку и начинает обходить Чарли, но потом останавливается в нескольких дюймах от него. Наклон ее головы — поразительное сочетание смыслов. В нем и скромность, и сила. Городская грязь припудрила тончайший пушок на щеках.

Тонкая карандашная линия дыма поднимается от Чарли, светлая и серая. Он рад этому. Ливия узнает, что́ он чувствует.

Она смотрит на него не мигая, открывает рот, пробует на вкус его дым, пробует его самого; протягивает руку и сплетает свои пальцы с его пальцами.

— Кого ты любишь?

Чарли задает вопрос и видит, что Ливия улыбается. Что сказал бы на его месте Томас? Но в этом-то вся суть: Томас не стал бы спрашивать.

— Тебя, — отвечает Ливия. — Его. Обоих.

— Да. Но его ты любишь как невеста. А меня — как сес…

Порозовев, она перебивает Чарли, недовольная тем, что он облек в слова ее чувства:

— Все не так просто. — Ливия фыркает, делает шаг вперед, целует его. — Вот! Я училась дымить.

Не столько поцеловала, сколько клюнула или даже укусила: сжала его губы своими, потянула и подержала так один миг. Они обменялись дымом, обменялись эмоциями — тоской, смятением, торжеством, страхом. От кожи к коже, из легких в легкие. Потом Ливия обходит его и открывает дверь.

В коридоре стоит взволнованный Грендель с кашей для Маугли на подносе.

Чарли наблюдает за кормлением. Мальчик не притрагивается к ложке: сидит с открытым ртом и позволяет Гренделю положить ему на язык горку каши. Он жует ее медленно, утомленно вздыхая; взгляд узких глаз равнодушен и холоден.

Когда миска уже почти опустела, мальчик, держащий очередную порцию каши на языке, вдруг наклоняется и выплевывает ее под ноги Гренделю. Это намеренное действие, проверка: на маленьком смуглом лице — надменное выражение, тело напряжено и готово к атаке. Грендель опускается на колени, убирает еду с пола, предлагает Маугли еще одну ложку каши из миски. Но ребенок уже отошел и закутался в одеяло. Все это Чарли видит в замочную скважину. Когда Грендель поворачивается, чтобы уйти, мальчик смотрит ему вслед. Интересный взгляд: подозрение, к которому примешивается зарождающееся доверие. Чарли отходит от двери как раз в тот миг, когда Грендель открывает ее.

— Можно мне войти к нему? — спрашивает Чарли, но Грендель качает головой:

— Мистер Себастьян не хотел бы этого.

— Почему вы повинуетесь ему?

— Мальчик напуган, — говорит Грендель. — Вы добры, но все равно встревожите его. А со мной он спокоен: знает, что я не буду дымить. Даже когда он кусается. Он чует, что я безвреден. До самых костей.

Чарли понимает, о чем речь. От Гренделя что-то исходит. Святость. Отсутствие. Этот человек не знает, что такое грех.

— Значит, Ливия все-таки права. Вы ангел.

Грендель мнется.

— Боюсь, я один из тех ангелов, что стояли на краю небес, смотрели вниз и мечтали о падении.