Танец на кладбище - Линкольн Чайлд, Дуглас Престон (2009)

Д’Агоста внимательно вглядывался в экран, стараясь найти хоть какую-нибудь малость, позволяющую узнать помещение.

– Вы можете дать крупный план этой стены?

Вращая регулятор, Лоудер поколдовал над изображением – выделил участок стены рядом с Норой и сильно увеличил его.

– Слишком мутно.

– Сейчас я увеличу резкость.

Лоудер немного поработал мышью, и стена проступила гораздо отчетливее. Она была сложена из плоских камней, скрепленных цементом.

– Подвал старого дома, – определил д’Агоста.

– К сожалению, это все, что мы можем сказать, – подал голос Числетт.

– А как насчет происхождения камней?

– Их невозможно точно идентифицировать, – ответил Лоудер. – Это может быть и сланец, и базальт.

– Покажите еще раз.

Все молча смотрели на экран. Д’Агоста почувствовал, как в нем закипает гнев. Сколько можно сдерживаться, когда эти сволочи похитили Нору?

– А этот звук, – продолжал он. – Вы можете сказать, что это такое?

Лоудер сдвинул регулятор вбок:

– Мы уже работали над этим. Сейчас запущу программу усиления.

На втором экране появилось узкое длинное окно с неровной волнообразной полосой, похожей на синусоиду, накачанную стероидами.

– Потише, пожалуйста, – попросил Лоудер.

В комнате установилась тишина, и он начал нажимать на кнопку в нижней части окна.

Полоса начала двигаться в окне, словно пленка в магнитофоне. Д’Агоста услышал шаги человека с камерой, потом раздался тихий щелчок, когда включили свет, и легкий скрежет, когда камеру на что-то поставили или просунули объектив сквозь прутья решетки или в отверстие. Дважды прозвучал голос Норы, а потом послышался какой-то звук. Скрип? Скрежет? Разобрать было трудно – мешали фоновые помехи, да и сам шорох был слишком слаб.

– Его можно усилить? – спросил д’Агоста. – Или как-нибудь выделить?

– Сейчас я подрегулирую частоту прохождения сигнала.

Открылось еще несколько окон, и на звуковую волну наложились какие-то сложные графики. Лоудер снова проиграл запись. На этот раз звук был более четким, но по-прежнему неразборчивым.

– Попробую отфильтровать нижние частоты, чтобы убрать шумы.

После очередных манипуляций с мышью Лоудер еще раз воспроизвел таинственный звук.

– Это крик животного, которому перерезают горло, – заявил д’Агоста.

– Я ничего подобного не слышу, – возразил Числетт.

– Разве? А вы? – повернулся д’Агоста к Лоудеру.

Эксперт нервно почесал щеку.

– Трудно сказать, – задумчиво произнес он, открывая еще одно окно. – Анализ спектра показывает, что здесь имеется набор высоких частот, некоторые из которых недоступны для человеческого уха. На мой взгляд, это скрип ржавых дверных петель.

– Вздор!

– При всем моем уважении… – начал Лоудер.

– При всем вашем уважении это крик животного. Плюс старый каменный фундамент. Это было снято в Вилле. Мы должны обыскать это место. Немедленно. – Он повернулся к Числетту. – Вы согласны, шеф?

– Лейтенант, вы только усугубляете ситуацию, – спокойно и рассудительно произнес Числетт. – На этой записи нет ничего – абсолютно ничего, – что указывало бы на ее источник. Этот звук может иметь несметное количество значений.

«Вы только усугубляете ситуацию. Несметное количество значений». Этот надутый индюк любой разговор превращает в упражнение по изящной словесности. Д’Агоста попытался взять себя в руки.

– Шеф, вы ведь знаете, что сегодня вечером будет демонстрация протеста против Вилля.

– У них есть разрешение, так что все абсолютно законно. На этот раз там будет достаточно наших людей, чтобы держать ситуацию под контролем.

– Да? Разве мы можем быть в этом уверены? Если демонстранты станут неуправляемыми, они могут спровоцировать жителей Вилля, и те убьют Нору. Мы должны провести рейд немедленно, еще до демонстрации. Использовать эффект неожиданности, ворваться туда и освободить женщину.