Слабость Виктории Бергман (сборник) - Эрик Аксл Сунд (2012)

Голоса в гостиной стихли, окна закрыты, и Виктория надеется, что никто ничего не слышал. Дверь распахивается, четверо мужчин садятся в большой черный “мерседес”, припаркованный на подъездной дорожке. Отец стоит на ступеньках, смотрит, как автомобиль выезжает из ворот. Опустив голову и сунув руки в карманы, он спускается и идет по ведущей к бассейну дорожке. Виктория замечает, что он разочарован.

Она выключает воду и наматывает шланг на жестяной цилиндр на стене веранды.

– Как прошла встреча? – Она сама слышит, с какой натяжкой звучит ее голос.

Он, не отвечая, начинает раздеваться в длящейся тишине. Девочка отворачивается, когда он стягивает трусы и надевает плавки. Виктория не может удержаться и хихикает при виде тесного, в цветочек, привета из семидесятых, с которым он отказывается расстаться.

Внезапно он поворачивается и делает два шага по направлению к ней.

Она по его глазам понимает, что сейчас произойдет.

Однажды он уже пытался ее бить, но тогда она увернулась. Схватила кастрюлю и ударила его по голове. После этого он прекратил попытки.

До настоящего момента.

Только не по лицу, думает Виктория, – и тут все заливает красным. Ее опрокидывает назад, на стену веранды.

Следующий удар попадает в лоб, еще один – в живот. Из глаз сыплются искры, Виктория сгибается пополам.

Лежа на каменном полу, она слышит скрежетание жести – это разматывают шланг; потом ее спину обжигает боль, и она вопит. Он молча стоит позади нее, а она не решается открыть глаза. Жар растекается по лицу и спине.

Она слышит его тяжелые шаги – он проходит мимо нее, направляясь к воде. Он всегда был жирноват, чтобы нырять; в воду он спускается по лесенке. Виктория знает: верный своим привычкам, он проплывет десять дорожек, ни больше ни меньше, и считает каждый взмах пловца и глухие охи, когда он поворачивает. Закончив, он выбирается из бассейна и возвращается к ней.

– Смотри на меня, – велит он.

Она открывает глаза и смотрит на него, вывернув шею. С него капает ей на спину – приятно, когда капли падают на жжение. Он присаживается на корточки и осторожно приподнимает ее голову.

Вздыхает, проводит рукой по спине. Под левой лопаткой большая рана от наконечника шланга.

– Черт знает на что ты похожа. – Он поднимается, протягивает ей руку. – Пошли, заклеим тебя пластырем.

Он позаботился о ней, и вот Виктория сидит на диване, завернувшись в полотенце и пряча за ним улыбку. Ударить, приласкать, позаботиться и ранить, беззвучно повторяет она, пока он рассказывает, что переговоры зашли в тупик и поэтому они скоро вернутся домой.

Ей доставляет удовольствие мысль, что проект во Фритауне, скорее всего, провалился.

Ничего не вышло.

Он говорит, что это из-за сильной инфляции и падения экспорта алмазов.

Контрабанда твердой валюты в форме американских долларов подрывает экономику государства, люди начинают использовать бумажные деньги вместо туалетной бумаги – они дешевле.

Он говорит, что деньги исчезают, что люди исчезают и что лозунги о конструктивном национализме и Новом порядке так же пусты, как государственная казна.

Он рассказывает, что неудачный искусственный полив, произведенный СИДА в северной части страны, оказался чисто символическим начинанием.

Тридцать человек умерли от отравления. Поговаривают о саботаже и проклятиях. Проект прекращен, и отъезд домой приблизился почти на четыре месяца.

Когда он выходит из комнаты, она остается сидеть на диване, разглядывая его коллекцию фетишистских фигурок.

Двадцать изображающих женское тело деревянных скульптур он успел собрать, теперь они рядком стоят на письменном столе, готовые к упаковке.

Колониалист, думает Виктория. Явился собирать трофеи.

Есть там и маска в натуральную величину. Маска предка из племени темне, она напоминает Виктории об их девочке-служанке.