Слабость Виктории Бергман (сборник) - Эрик Аксл Сунд (2012)

– Нет, но это надо учитывать. Помнишь, что Шарлотта Сильверберг рассказывала о ритуале с унижением?

– Виктория Бергман, – кивнул Хуртиг.

– Конечно, ее найти надо, но не только это. Что еще говорила Шарлотта?

Хуртиг поглядел в окно. По мере того как он соображал, что имела в виду Жанетт, по его лицу расползалась тусклая улыбка.

– Понимаю. Те две девочки, которые исчезли из поля зрения. Сильверберг не помнила, как их звали.

– Я хочу, чтобы ты связался со школой в Сигтуне и попросил выслать списки класса за интересующий нас год. Хорошо бы еще фотографии класса, если есть. У нас имеются кое-какие интересные имена. Фредрика Грюневальд и Шарлотта Сильверберг. Две подружки – Генриетта Нордлунд и Регина Седер. Но больше всего меня интересует все, что связано с исчезнувшей Викторией Бергман. Как она выглядит? Ты об этом не думал?

– Ну как “не думал”, – начал Хуртиг, но Жанетт по его лицу поняла, что не думал.

– Было бы крайне интересно послушать, что Регина Седер и Генриетта Нордлунд имеют сказать о Виктории Бергман и Фредрике Грюневальд и даже о Шарлотте Сильверберг. Во второй половине дня я соберу совещание, и мы распределим рабочие задачи.

Хуртиг опять кивнул. Жанетт начало казаться, что он как-то на себя не похож. Такое впечатление, что его мысли где-то бродят.

– Ты меня слушаешь?

– А как же. – Хуртиг кашлянул.

– Прежде чем мы пойдем дальше, надо учесть еще кое-что, но сегодня мы это обсуждать не будем. Понимаешь, о чем я?

У Хуртига в глазах снова зажегся огонек внимания, он жестом попросил ее продолжать.

– У нас есть Бенгт Бергман, Вигго Дюрер и Карл Лундстрём. Все трое, как и Пер-Ула Сильверберг, состоят в фонде Sihtunum i Diaspora, и это может иметь отношение к нашему делу. Потом, сегодня за ланчем Биллинг рассказал мне кое-что интересное. Бывший начальник участка, Герт Берглинд, знал Карла Лундстрёма. – Что ты хочешь этим сказать? – Вот теперь Хуртиг проснулся. – Они общались частным образом?

– Да, и не только. Они знали друг друга по одному фонду. Любой дурак вычислит, о каком фонде речь. Сколько же дерьма во всем этом, правда?

– Да уж. – Заинтересованный Хуртиг вернулся на землю, и Жанетт гостеприимно улыбнулась ему.

– Слушай, – сказала она, – я заметила, что ты о чем-то сейчас думал, и, по-моему, не только рабочие вопросы тебя тревожат.

Что-нибудь случилось?

– Ну-у, – протянул Хуртиг, – ничего особо страшного. Но глупо.

– Так что случилось?

– Снова папа. Говорят, ему будет еще труднее столярничать и играть на скрипке.

Только не это, подумала Жанетт.

– Скажу коротко, потому что у нас с тобой много дел. Во-первых, он ходил за дровами, произошел несчастный случай, и отцу после него назначили не те лекарства. Хорошая новость, что больница действовала в соответствии с “законом Марии”[109] и отцу возместят ущерб, а плохая – у него началась гангрена, и пальцы придется отнять. Во-вторых, ему в голову ударила “феррари джи-эф”.

Жанетт только рот разинула.

– Я вижу, ты не знаешь, что такое “феррари джи-эф”. Это папина мотокоса, довольно большая штуковина.

Если бы Хуртиг не улыбался, Жанетт решила бы, что дела по-настоящему плохи. – Что случилось?

– Да вот… Он хотел вытащить ветки, которые застряли в ножах, подпер машину большой рогаткой, лег, чтобы лучше видеть, а рогатка, конечно, выскочила. Мать сбрила отцу волосы, и сосед наложил ему швы. Пятнадцать стежков прямо через лоб и макушку.

Жанетт онемела, и в голове у нее вертелись всего два имени: Жак Тати и Карл Гуннар Паппхаммар.

– Ему всегда удается выкрутиться. – Хуртиг вскинул ладони. – Чем мне заняться после того, как свяжусь с Сигтуной? Ведь до собрания останется еще несколько часов.