Краем сознания Лидия замечала их внимательные глаза и раскрасневшиеся лица. Тингл и представление делали свое дело. Она чувствовала, как растет температура в зале. Они с Нией медленно опустились на пол, сцепившись в эротичном, сложном объятии, с которым гармонировало нарастающее сексуальное напряжение их музыкального поединка. Годами они тренировались ради этого момента, этого тщательно спланированного сплетения гармонирующей плоти.

Мы занимаемся порнографией, подумала Лидия. Порнографией ради прибыли Белари. Уголком глаза она заметила лучившуюся удовольствием покровительницу, рядом с которой застыл потрясенный Уиер. Да, смотрите на нас, мастер Уиер, смотрите, какую порнографию мы исполняем, – а затем настал ее черед играть на сестре, и ее язык и руки коснулись клавиш Нии.

Это был танец соблазна и подчинения. У них были и другие танцы, соло и дуэты, одни целомудренные, другие непристойные, но для дебюта Белари выбрала этот. Сила музыки возрастала, она становилась все более дикой, стремилась к кульминации, а потом они с Нией лежали на полу, выдохшиеся, покрытые потом, – обнаженные близнецы, сплетшиеся в музыкальной похоти. Музыка их тел смолкла.

Вокруг никто не шевелился. Близнецы сохраняли позу, и Лидия ощущала соль на коже сестры. Свет померк, возвещая финал.

Зал взорвался аплодисментами. Вновь зажглись огни. Ния встала. Когда она помогала Лидии подняться на ноги, ее губы кривились в удовлетворенной улыбке. Видишь, словно говорили ее глаза, мы станем звездами. Лидия обнаружила, что тоже улыбается. Несмотря на утрату Стивена, несмотря на пытки Белари, она улыбалась. Восхищение зрителей омывало ее, словно бальзам удовольствия.

Они сделали реверанс перед Белари, как их учили, в первую очередь выказав почтение своей покровительнице и создательнице, богине-матери. Белари улыбнулась этому отрепетированному жесту и присоединилась к аплодисментам. Аплодисменты нарастали, и Ния с Лидией сделали реверансы всем сторонам света, после чего подобрали рубашки и покинули сцену, направляясь под надзором громадного Бурсона к своей госпоже.

Аплодисменты не стихали, пока они шли к Белари. В конце концов, по знаку Белари, на смену хлопкам пришла уважительная тишина. Белари улыбнулась гостям, положила руки на хрупкие плечи девочек и сказала:

– Дамы и господа, позвольте представить наших девочек-флейт.

Вновь разразились аплодисменты, последний льстивый залп, после чего гости начали разговаривать, обмахиваясь, ощущая распаленный девочками жар.

Белари прижала девочек-флейт к себе и прошептала:

– Вы хорошо выступили.

Затем осторожно обняла их.

Глаза Вернона Уиера блуждали по обнаженным телам Лидии и Нии.

– Ты превзошла себя, Белари, – сказал он.

В ответ Белари слегка наклонила голову. Теперь плечо Лидии сжимала рука собственника. Голос Белари не выдал ее напряжения, она говорила легко, как человек, довольный своим положением, но ее пальцы впились в кожу Лидии.

– Это мои лучшие.

– Выдающееся произведение искусства.

– Переломы костей обходятся дорого. Они ужасно хрупкие. – Белари нежно улыбнулась девочкам. – Они забыли, каково это – ходить без осторожности.

– Самые прекрасные вещи всегда хрупки. – Вернон прикоснулся к щеке Лидии. Она сдержалась и не отпрянула. – Очевидно, создать их было непросто.

Белари кивнула.

– Они устроены сложно. – Она провела по отверстиям в руке Нии. – На каждую ноту влияет не только положение пальцев на клавишах, но и то, как они прижимаются друг к другу или к полу, а также согнута рука или выпрямлена. Мы заморозили их гормональный уровень, чтобы они не росли, а затем начали создавать инструменты. Чтобы играть и танцевать, им требуется колоссальное мастерство.

– Как долго ты их тренируешь?

– Пять лет. Семь, если считать операции, с которых начался процесс.

Вернон покачал головой.

– И мы ничего о них не слышали.