Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих - Джорджо Вазари (1550)

И вот однажды утром, когда он завтракал в Бельведере, ему в присутствии Антонио представили все названные проекты, авторами которых были Перино дель Вага, фра Бастиано дель Пьомбо, Микеланджело Буонарроти и Джорджо Вазари, в то время еще молодой и состоявший на службе у кардинала Фарнезе, по поручению которого, а также и папы, он для названного карниза сделал не один, а целых два разных проекта. Правда, Буонарроти сам своего проекта с собой не принес, но послал его через Джорджо Вазари, которому он его передал, когда тот приходил к нему показывать свои проекты, чтобы он по-дружески высказал о них свое мнение. Он попросил отнести его папе и принести извинения от его имени за то, что по нездоровью не явился самолично. И вот, после того как все проекты были представлены папе, его святейшество рассматривал их подолгу и похвалил все, признав их талантливыми и очень красивыми; но выше всех оценил он проект Микеланджело. Все происходящее не иначе как раздражало Антонио, которому это поведение папы не очень-то было по душе и которому хотелось бы все делать по-своему. Но еще более неприятно было ему видеть, что папа очень считался с неким Якопо Мелигино, феррарцем, и пользовался его услугами как архитектора в строительстве Св. Петра, хотя тот в своих произведениях не имел ни рисунка, ни вкуса, получая, однако, то же жалованье, что Антонио, на которого взваливали всю черную работу. Происходило же это потому, что этот Мелигино долгие годы состоял на личном услужении папы без всякого содержания и его святейшеству было угодно таким способом его за это вознаградить, не говоря о том, что ему была поручена охрана Бельведера и некоторых других папских построек. И вот, просмотрев все вышеназванные проекты, папа сказал, быть может, для того, чтобы испытать Антонио: «Все они хороши, но неплохо бы нам взглянуть еще на один, который сделал наш Мелигино». На что Антонио, несколько опешив и думая, что папа над ним смеется, заметил: «Святой отец, Мелигино смех, а не архитектор». Услыхав это, сидевший папа повернулся к Антонио и ответил ему, склонив голову чуть ли не до земли: «Антонио, нам угодно считать Мелигино настоящим архитектором, и вы это видите по его жалованью». И, сказав это, он удалился, отпустив всех. Этим он хотел показать, что чаще государи, чем заслуги, возносят людей до той высоты, какую им заблагорассудится. Карниз этот впоследствии сделал Микеланджело, о чем будет сказано в его жизнеописании, который почти что полностью перестроил этот дворец, придав ему другую форму.

После смерти Антонио остался его брат, Баттиста Горбун, человек способный, проводивший все свое время на постройках Антонио, который не очень хорошо с ним обходился. Баттиста этот не на много лет пережил Антонио и, умирая, завещал все свое состояние флорентийскому сообществу Мизерикордиа в Риме, поручив членам его напечатать его книгу размышлений о Витрувии. Книга эта так и не увидела свет, но существует мнение, что это было хорошее сочинение, поскольку он очень хорошо разбирался в искусстве, обладал отменным вкусом и был человеком искренним и порядочным.

Возвратимся, однако, к Антонио. Так как он умер в Терпи, его перевезли в Рим и с величайшей торжественностью проводили в могилу в сопровождении всех художников рисунка и многих других. Позднее те, кто возглавлял строительство св. Петра, распорядились перенести его тело в усыпальницу в соборе Св. Петра, неподалеку от капеллы папы Сикста, с нижеследующей эпитафией:

Antonio Sancti Calli Florentino, Urbe munienda ac publ. operibus, praecipueque D. Petri templo oman. Architectorum facile principi, dum Velini lacus emissionem parat, Paulo pont. max. auctore, interamne inetmpestive extinicto. Isabella Deta uxor moestiss. posuit MDXLVI. iij. kalend. Octobris.