Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих - Джорджо Вазари (1550)

На первой из больших десятилоктевых картин, той, что над сценой, было изображено Время, отсылающее Оры по их местам, а также бог ветров Эол, Юнона и Ирида. А на второй картине при входе в двери была Аврора на своей колеснице, влекомой несколькими петухами; уйдя из объятий Тифона, она рассыпает розы. На третьей была колесница Солнца, а на четвертой – колесница Ночи, влекомая совами; на голове у Ночи Луна, перед ней порхают нетопыри, а кругом потемки. Почти все в этих картинах написал Кристофано и показал себя столь отменно, что всех привел в восхищение и в особенности колесницей Ночи, где он написал маслом то, что, казалось, изобразить было невозможно. Подобным же образом и на картине с Адриатикой он изобразил морских чудовищ так красиво и разнообразно, что все видевшие были поражены, как это он мог с этим справиться. В общем, во всей этой работе он проявил себя сверх всякого вероятия стоящим и весьма опытным живописцем и в особенности в гротесках и листве.

Покончив с убранством для празднества, Вазари и Кристофано остались в Венеции еще на несколько месяцев, в течение которых они расписали великолепному мессеру Джованни Корнаро потолок, то есть плафон, одного из покоев девятью большими картинами маслом. Микеле Санмикели, веронский архитектор, просил Вазари еще задержаться в Венеции, и тот, быть может, и согласился бы остаться там еще на несколько лет, но Кристофано отговаривал его от этого, твердя беспрерывно, что оставаться в Венеции не стоит, ибо там в рисунке не смыслят и местные живописцы им не пользуются, к тому же по вине живописцев там искусством вообще не умеют как следует заниматься, и что лучше воротиться в Рим, истинную школу благородных искусств, где талант ценится значительно выше, чем в Венеции. А так как, независимо от уговоров Кристофано, Вазари и самому не очень хотелось там оставаться, они уехали оттуда вместе.

Но так как Кристофано в Флорентийском государстве все еще считался мятежником и не мог последовать за Вазари, он вернулся в Сан Джустино, где пробыл недолго, непрерывно что-то делая для упоминавшегося аббата, пока не отправился в Перуджу, когда, впервые после войны с перуджинцами, туда прибыл папа Павел III. Там в убранстве по случаю прибытия его святейшества он проявил себя в разных вещах отменно и в особенности в украшении так называемых ворот брата Риньери, где Кристофано изобразил по желанию монсеньора делла Барба, в то время тамошнего губернатора, двух больших Зевсов, одного гневного, а другого умиротворенного. Фигуры прекраснейшие; с другой же стороны он изобразил Атласа с земным шаром на спине, среди двух женщин: у одной в руке меч, у другой же весы. И работы эти, а также и многие другие, выполненные Кристофано для этих празднеств, были причиной тому, что, когда тот же папа начал строить в Перудже цитадель, мессер Тиберио Криспо, тогдашний губернатор и начальник крепости, пожелал, чтобы в росписях многочисленных помещений, кроме уже там работавшего живописца Латтанцио из Марко, принимал участие и Кристофано. После чего Кристофано не только помогал названному Латтанцио, но почти все лучшее в помещениях крепости расписал собственноручно, а работали там также Раффаэлло из Колле и Адоне Дони из Ассизи, живописец весьма опытный и стоящий, сделавший много и у себя на родине, и в других местностях. Работал там и кортонский живописец Томмазо дель Папачелло. Однако лучшим и заслуживающим наибольших похвал был среди них Кристофано, потому, заслужив себе, благодаря Латтанцио, благорасположение названного Криспо, он после этого постоянно получал от него много заказов.