Последняя принцесса Индии - Мишель Моран (2015)

Когда дургаваси вернулись, проведав свои семьи, мое имя было у рани на языке всякий раз, куда бы она ни собиралась. Она каждый вечер просила меня читать ей вслух. Временами я читала ей из первого фолио[79] Шекспира, временами – последний из напечатанных романов Чарлза Диккенса. Поскольку никто из женщин не знал английского языка, лишь только мы с рани смеялись и плакали, оставляя других безучастными. Все случилось так, как предвидела Сундари. Желание Кахини наказать меня обернулось в мою пользу. Со временем я и рани стали почти подругами.

Кахини вела себя так, словно ничего экстраординарного не происходило. И если лицо Раджаси искажалось от злобы, когда рани велела мне составить ей компанию, чтобы прогуляться к конюшням, то Кахини сохраняла внешнюю невозмутимость. Я думала, что она просто примирилась с тем, что обстоятельства теперь изменились существенным образом. Вот только никакого мира на уме у Кахини не было. Она просто загородила течение плотиной, надеясь, что поднятая ею буря на время утихомирится.

– Я вижу, что вы с рани стали очень дружны, – лежа в постели, сказала мне Джхалкари.

Я оглянулась, но в большинстве своем женщины дургаваса уже спали. Кажется, никто нас не подслушивал.

– Она очень жалостливая, – ответила я. – Иногда мне кажется, что ей не хватает подруги.

– Она рани. У рани много подруг, а вот ты наживаешь себе врагов.

Я села на краю постели в ожидании, что Джхалкари мне все объяснит.

– Сита, разве ты не знаешь, что женщины завистливы?

– Какие женщины?

– Все мы.

– И ты завистлива?

Джхалкари ничего не ответила.

– Тебя расстраивает то, что я подружилась с рани?

– Совсем немного. Я думаю, что мы с тобой все же близки.

– Конечно, близки.

Джхалкари пожала плечами.

– Ну, моя ревность не опасна, а вот Кахини…

Внешне казалось, что Кахини все равно, но за два дня до Дивали, нашего самого большого и радостного праздника, когда все мы отмечаем триумфальное возвращение Рамы после победы над царем демонов Раваной, прибыл лекарь, чтобы осмотреть рани и растущего в ее чреве ребенка. Такое происходило единожды в неделю, поэтому не было никакой причины думать, что на этот раз визит лекаря будет чем-то отличаться от предыдущих. Я сидела в зале рани вместе с другими дургаваси, когда вошла страшно встревоженная чем-то Сундари.

– Придворный лекарь принес лихую весть, – заявила она.

Наступила такая тишина, что я могла слышать, как тяжело дышит сидевшая далеко от меня Моти.

– Из Бомбея приехали двое вестовых, больных бубонной чумой. Оба заболели по приезде и умерли в Джханси. Лекарь хочет всех вас осмотреть. Если вы больны, то он определит это, заглянув вам в рот.

– Из Бомбея… – молвила Кахини. – Наверняка это проклятие далитов. Столько далитов живет…

– Сейчас не время, – одернула ее Сундари.

В комнате повисло гробовое молчание. Прошло несколько минут, прежде чем явился лекарь. Все это время каждая из нас старалась дышать как можно меньше. Если новая болезнь начинается в горле, значит, ею можно заразиться от больного человека при дыхании.

– Намасте, лекарь, – произнесла Сундари.

Это был старик с густыми, словно ссученная шерсть, седыми волосами. На шнурке вокруг его шеи висело изображение Дханвантари, лекаря богов. Все мы сжали ладони в намасте, но лекарь никак не ответил на наше приветствие.

– Я хочу, чтобы вы все встали в ряд, – деловито заявил он. – Когда я буду к вам подходить, открывайте рот как можно шире, чтобы я смог увидеть ваше нёбо.

Вообразите себе смущение, которое мы все испытали! Уже одно то, что приходилось раскрывать рот, словно рыба на суше, было достаточно скверным, а делать это в присутствии мужчины…

– Хорошо, – проходя от одной к другой, говорил себе под нос лекарь. – Хорошо.

Дойдя до Джхалкари, он сказал ей:

– А ты, пожалуйста, ступай налево.