Исчезнувший фрегат - Хэммонд Иннес (1991)

— Любое рекламное агентство с графическим отделом легко справится с такой мелочью. Мне нужно было что-то наглядное, понимаете, нечто такое, что можно показать людям и что вызовет их доверие, но в то же время не покоробит их представлений о нравственности. Если бы я сказал, что перевожу оружие, занимаюсь незаконной торговлей с арабами, иранцами, израильтянами, всякими бандитами, пользуюсь услугами сомнительных посредников, никто не стал бы иметь со мной дела. А выигрыш на тотализаторе…

Уорд подмигнул мне, и я вдруг представил его в образе букмекера на скачках в безвкусном клетчатом костюме или даже помощником букмекера. У него как раз подходящее для этого лицо — потрепанное и слегка грубое. Но этого не замечаешь из-за энергичности, затмевающей в нем все остальное. Возможно, черты его лица и грубоваты — этот похожий на клюв большой нос, — но благодаря переполняющей его энергии, которая постоянно себя проявляла, в памяти отпечатывался характер этого человека, а не его внешность. Через какое-то время я даже перестал замечать это вздутие на его полупустом рукаве. А когда он улыбался, как улыбался сейчас, его потрепанное лицо обретало живость и сердечность, придававшие ему незаурядное обаяние.

— Во мне много всего намешано, не правда ли?

Несомненно, так оно и было, если только все, что он мне рассказал, было правдой.

— Ваша мать и вправду была проституткой?

— Точно.

— И вы никогда не видели отца?

— Никогда.

Думаю, хотя бы часть всего этого он выдумал, и при столь тесном соседстве в салоне самолета казалось несущественным то, что я задал ему два таких личных вопроса.

— Ну и зачем вы мне это все рассказали?

— Понимаете, — сказал он, — я не знаю, где мы в итоге окажемся, сколько времени проведем вместе и что с нами будет. Но это не увеселительная прогулка, и одно можно сказать наверняка: если мы отправимся на этом корабле, который она меня уговорила купить, в Антарктику, вы и я, и миссис Сандерби, и норвежский механик, с которым я не знаком, и тот парень, который, как она полагает, видел корабль и которого она считает хорошим штурманом, все мы пятеро будем жить бок о бок в тесном пространстве маленького судна. О вас я все знаю. Я навел о вас справки, да и без того ваш характер написан у вас на лице, мне можно было и не утруждать себя. На вас можно положиться, и, без сомнений, я с вами сработаюсь без проблем. Вопрос в том, поладите ли вы со мной, и я подумал, что, пожалуй, это подходящая возможность для вас узнать кое-что из моего прошлого. Просто для того, чтобы, когда мы окажемся в сложной ситуации, у вас было представление, почему я веду себя так, как, скорее всего, поведу.

Неожиданно он осклабился.

— У меня непростой характер, видите ли. Так что, если есть еще вопросы, — сейчас самое время их задать.

— Конечно есть. Сам собой напрашивается.

— Сандерби? — понимающе кивнул он. — Вы не верите, что она мне звонила. В этом дело?

— Не совсем так. Вы уверены, что не перепутали день? Вы сказали, в четверг вечером.

— Именно так. Она летела в Париж, аэропорт Шарль-де-Голль. Затем в Мехико и в Лиму.

— Вы хотите сказать, что утром в ту среду в Южном доке выловили не ее тело?

— Определенно не ее. А как иначе?

— Но ее сумочка…

— Должно быть, она ее бросила в воду. Это единственное доказательство для полиции, что тело принадлежит ей.

— Она сказала, что сделала это?

— В смысле, бросила сумочку в воду? Нет, она этого не говорила. Это не нужно было, да и вообще речь шла кое о чем другом. Об этом студенте, Карлосе. Она была на взводе, сильно взбудоражена. Как думаете, она принимает наркотики?

— Не сказал бы. Она произвела впечатление достаточно благоразумной.

— На меня тоже. Но у нее был такой возбужденный голос…