Медный всадник - Полина Саймонс (2001)

– Таня, – заметил Александр, – я так рад видеть тебя за едой.

– Я тоже, – кивнула она.

В комнате тогда было так темно, что он плохо видел ее. Только следил, как кровавая струйка медленно ползет из уголка рта, пока она резала черный хлеб. Для него. Для Даши. И последнюю, самую маленькую, порцию оставляла себе.

Теперь она могла есть белый хлеб, масло и яйца.

– Слава богу, Тата, – прошептал он. – Так куда лучше.

– Да, – почти неслышно согласилась она. – Спасибо.

Зоя с раздражающим постоянством терлась локтем о локоть Александра, ведя свою нехитрую игру. Интересно, замечает ли Татьяна?

Пришлось резко отодвинуться от Зои и потеснить Татьяну.

– Уж очень тебе неудобно, Зоечка, – пояснил он с равнодушной улыбкой.

– Да, но теперь бедной Танечке дышать нечем, – возразила Наира.

– Ничего страшного, – заверила Татьяна.

Их бедра соприкасались, и Александр слегка подтолкнул ее ногой.

– Ну, – сказал он, жадно жуя, – я достаточно выпил, чтобы узнать, как все было?

Женщины как по команде залились слезами.

– Ох, Сашенька, горя водкой не зальешь.

– И все же я хотел бы послушать.

– Таня не любит говорить об этом, – пояснила Наира, – но можно мы расскажем ему сами?

Татьяна со вздохом кивнула.

– Нет, я хочу все услышать от самой Тани. Хочешь еще водки? – спросил Александр.

– Нет, лучше я налью тебе. Знаешь, Шура, особенно и говорить нечего. До Кобоны мы добрались. Там Даша умерла. Я приехала сюда и долго болела…

– Вернее, едва не умерла, – перебила Наира.

– Наира Михайловна, не стоит. Подумаешь, похворала немного.

– Немного? – вскричала Аксинья. – Бедная детка добралась до нас в январе и до самого марта была между жизнью и смертью. Спросишь, что у нее было? Во-первых, цинга…

– У нее изо рта кровь шла. Совсем как у царевича Алексея. Кровь никак не унималась, – добавила Дуся.

– Как обычно при цинге, – мягко вставил Александр.

– У царевича была не цинга, а гемофилия, – поправила Татьяна.

– А воспаление легких? – не сдавалась Аксинья. – Оба легких были затронуты.

– Не оба, а одно.

– Воспаление едва ее не сгубило, – вступила в общий хор Наира, гладя руку Татьяны – Она не могла дышать.

– О господи, Таня, – прошептал Александр.

– Да нет, уже все в порядке. У меня оказался туберкулез в начальной стадии. Его вылечили еще до того, как я выписалась из больницы. Доктор сказал, что скоро я буду как новенькая и в следующем году от туберкулеза и следа не останется.

– И ты позволила мне курить в комнате!

– И что тут такого? Ты всегда куришь в комнате. Я привыкла.

– Что тут такого? – ахнула Аксинья. – Да ты пролежала в изоляторе почти месяц. Она кашляла кровью…

– А почему не расскажешь, как заполучила туберкулез? – громко спросила Наира.

Александр почувствовал, как вздрогнула Татьяна.

– Я позже расскажу.

– Когда позже? – настойчиво шепнул он.

Она ничего не ответила.

– Таня! – воскликнула Аксинья. – Неужели так и промолчишь? Не скажешь, что вынесла, прежде чем добраться сюда?

– Говори же, – почти приказал он.

Если бы картошка, приготовленная ею, не была такой вкусной, он наверняка потерял бы аппетит.

Татьяна медленно, словно делая над собой усилие, начала:

– Меня и сотни других людей посадили в грузовики и привезли к железной дороге, почти рядом с Волховом…

– О поезде, о поезде не забудь…

– Подогнали теплушки… но нас было слишком много…

– Скажи сколько.

– Не знаю… мы были…

– А что было с людьми, которые умирали в дороге? – подсказала Дуся, крестясь.

– О, их просто выбрасывали на полном ходу. Чтобы освободить место.

– Да, – шмыгнула носом Наира, – и когда вы добрались до Волги, в теплушках стало совсем свободно.