Медный всадник - Полина Саймонс (2001)

– Что случилось, солдатик? – прошептала она, наклоняясь, чтобы вдохнуть его запах. Чай и папиросы. Она чуть сжала бедрами его голову, поцеловала в глаза. – Что тебя мучит?

– Ничего, – коротко обронил он.

Татьяна вздохнула.

– Хочешь анекдот?

– При условии, что он не из тех, которыми ты веселила Вову…

– Парашютисты подходят к укладчику парашюта и спрашивают: «Ну как, надежные парашюты?» – «Не знаю. До сих пор никто не приходил во второй раз».

Александр невесело рассмеялся и, вскочив, взял чашку.

– Очень забавно. А сейчас я покурю.

– Кури здесь. Оставь чашки. Я позже вымою.

– Не хочу, чтобы ты позже их мыла. Почему ты вечно должна убирать за всеми?

Татьяна прикусила губу. Но Александр не унимался:

– И почему ты всегда прислуживаешь Вове? У него что, своих рук нет? Не может положить себе сам?

– Шура, я накладываю всем, кто сидит за столом, – оправдывалась Татьяна, но, внезапно замолчав, тихо добавила: – Тебе первому. И как бы это выглядело, обойди я его?

– Да плевать мне, как это будет выглядеть! Я требую, чтобы ты этого не делала.

Она не ответила. Почему он сердится?

Татьяна продолжала сидеть перед огнем. Уже совсем стемнело, и во мраке светились два огромных глаза: догорающее пламя и желтый полумесяц. В воздухе пахло свежей водой, горящим деревом и ночью. Татьяна знала, что Александр сидит на скамье у дома и наблюдает за ней. И курит. Курит. Курит.

Она повернулась.

Александр наблюдал за ней. И курил.

Татьяна, поднявшись, подошла к нему и остановилась у его ног.

– Шура, – смущенно пролепетала она, – хочешь войти в дом?

Он покачал головой:

– Иди одна. Я немного посижу. Подожду, пока огонь погаснет.

Татьяна продолжала смотреть на него. Заглядывала в глаза. Отмечала легкую дрожь рук.

И не двигалась.

– Иди же, – повторил Александр.

Татьяна прижалась к нему:

– Что ты любишь?

– Когда ты берешь меня своими мягкими губами, – выдавил он.

– М-м-м… – промычала она, развязывая тесемки на его штанах. – Сейчас слишком темно? Или ты что-то видишь?

– Все, – выдохнул он, сжимая ладонями ее склоненную голову.

– Шура?

– Что?

– Я люблю тебя.

19

Александр бродил по сумеречному лесу, собирая хворост. Татьяна окликнула его, но он не ответил. Она хотела видеть его, прежде чем побежать к Наире. На скамье уже стояла его тарелка с теплым жареным картофелем, двумя помидорами и огурцом. Из леса он всегда возвращался голодным. Рядом с тарелкой стояла чашка сладкого чая, лежали папироса и зажигалка.

Веселый муж Татьяны отчего-то потерял интерес к забавам. Теперь он интересовался только курением и рубкой леса. И ничего больше не делал. Курил для своего удовольствия, рубил лес для ее… Иногда они вставали пораньше и шли на рыбалку, пока утренняя Кама медленно катила свои воды, шагали по росистым травам сквозь голубоватый воздух, молча брели к валуну у тихой речной заводи рядом с поляной. Александр, как всегда, был прав. Лучшего времени для рыбалки не сыскать. За полчаса они ухитрялись поймать до полудюжины сазанов, которых сбрасывали в корзину и опускали в воду. Потом он курил, а Татьяна умывалась, чистила зубы и снова ложилась.

Покурив и искупавшись, Александр возвращался к ней. И Татьяна, как всегда, принимала его, потому что ждала. Прислушивалась к каждому движению. Молилась о его приходе. Ее невероятно возбуждало каждое его прикосновение. Каждая ласка. Он владел ею. Душой и телом. Когда бы он ни пришел к ней, Татьяна с радостью открывалась ему, замерзшему на предрассветном холодке.